Спаситель мира

– Таково… типичное ви́дение атамидов. Способ представлять себе некие силы, которые образуют Вселенную… Это не может быть случайностью…

– Что именно? – не сдавался я. – Что не может быть случайностью?

Старый атамид глубоко вздохнул. Он мельком взглянул на ук’тис, но от них остался только холодный пепел.

– Юс’сур… Юс’сур больше, чем мудрец, он Предок. У него много имен. И одно из них – Юс’сур-кто-грезит. Возможно, это он посылал сны Танкреду.

Глаза моего друга расширились. Он пересел ближе к Тан’хему.

– Тогда я должен его увидеть, – выдохнул он. – Я должен с ним встретиться!

Тан’хем кивнул, подражая людям, когда те хотят выразить свое согласие.

– И я так думаю. Не знаю, действительно ли Юс’сур способен сделать это, но, если так и есть, у него должны быть веские причины. Поэтому я отведу тебя к нему.

– Спасибо, – проговорил Танкред дрожащим голосом. – От всего сердца спасибо.

Казалось, он испытывает глубокое облегчение, словно скинул тяжкий груз после долгой дороги.

– Похоже, мне не придется завтра с вами прощаться, – не без лукавства подумал Тан’хем.

* * *

20 декабря 2205 ОВ

– Этой ночью умер Эд Бонмарши! – пророкотал Боэмунд прямо в ухо Годфруа Бульонскому.

Сеньоры стояли бок о бок, чтобы можно было разговаривать, не опасаясь, что их подслушают. Вокруг них плотными рядами выстроились нормандские солдаты, чтобы никто не мог видеть, что происходит в центре построения. Идея принадлежала Годфруа.

Когда этим утром фламандский герцог приветствовал Боэмунда Тарентского перед командным центром, он сразу заметил, что тот едва сдерживает гнев. Порывистый нормандец готов был взорваться, и Годфруа не хотел допустить, чтобы тот публично даст волю чувствам, каковы бы ни были причины его ярости. За обоими постоянно следили, в этом не было никаких сомнений, а здесь, на простирающейся перед Генеральным штабом эспланаде, где всегда толпился народ, опасения были особенно велики.

Тогда он заговорил громко, не дав князю выразить свой гнев:

– Дорогой Боэмунд! Как вы сегодня себя чувствуете?

Натужная жизнерадостность Годфруа заткнула рот его собеседнику, посмотревшему на него как на ненормального.

– Мне сказали… – продолжал Годфруа, лихорадочно прикидывая, что ему говорить дальше, – что вы сегодня намереваетесь провести смотр своим войскам, стоящим в столице. И я тут же подумал, что неплохо бы и мне последовать вашему примеру, и как было бы приятно отправиться туда вместе. Неплохая мысль, как по-вашему, дорогой друг?

На лице Боэмунда возникло такое выражение, будто он размышляет, не упустил ли чего. Потом он понял.

– Клянусь… это было бы весьма целесообразно.

– Отлично, договорились! Тогда через полчаса встретимся на аэродроме и возьмем мой личный IT-джет. И десяти минут не пройдет, как будем в столице.

Годфруа Бульонский не преувеличивал, его джет за семь минут покрыл расстояние, на которое транспортным баржам требовалось полчаса, если не было ветра. Боэмунд задумался, почему герцог никогда им не пользуется. Видимо, в силу присущей ему скромности.

Все время перелета мужчины не разжали губ. Хотя в джете они были одни, он наверняка прослушивался.

В столице князь Тарентский приказал третьей роте своего полка собраться на большом расчищенном пространстве у крепостной стены. Слегка растерявшиеся от неожиданного визита солдаты подчинились, и Боэмунд в сопровождении Годфруа произвел им смотр.

С тех пор как началась кампания по систематическому сжиганию атамидских трупов, царивший в городе невыносимый запах разложения существенно уменьшился. Большинство солдат даже перестали носить маски.

Проинспектировав все ряды, князь попросил своих людей встать вокруг него и герцога кольцом. Те удивленно переглянулись, все больше недоумевая из-за необычных распоряжений, но немедленно выполнили приказ с бряцанием, которое издает полная экипировка солдат, когда они не в боевых экзоскелетах.

Вскоре вокруг двоих сеньоров, оставив им лишь небольшое пространство диаметром полтора метра, образовался тесный круг из ста двадцати человек. Стоял и без того сильный шум, но, как если бы его было недостаточно, князь приказал своим людям затянуть чрезвычайно громкий официальный гимн сицилийских нормандцев, «Гордость Железных солдат».

Защитившись таким образом и от взглядов, и от микрофонов дальнего действия, мужчины повернулись лицом друг к другу. Тут-то Боэмунд сообщил Годфруа о смерти отца Танкреда, Эда Бонмарши.

– Упокой, Господь, его душу, – вздохнул Годфруа. – Как это произошло?