Спаситель мира

Чтобы увеличить силу удара, Танкред выбросил кулак вперед, резко развернув предплечье на сто восемьдесят градусов, как проворачивают ключ в замке, и одновременно быстрым движением отвел другую руку назад, согнул ее за спиной в локте и приготовился, если понадобится, провести второй чоку-цуки[29]. Но Льето выставил идеальный высокий блок, затем, чтобы высвободить ногу, совершил стремительное вращение. Танкред справедливо воспринял его маневр как подготовку бокового удара ногой вверх. И вместо того, чтобы парировать удар такой мощи, предпочел уклониться.

Экс-лейтенант почти оправился от ранения. Он еще не мог до конца вытянуть правую руку, в ключице покалывало, когда он напрягал грудные мышцы, но худшее осталось позади. Чтобы полностью вернуть чувствительность, по утрам, когда лучи восходящего солнца только пробивали себе дорогу в лабиринте дюн и скал, он, пользуясь свежестью и спокойствием первых часов дня, проделывал долгие восстановительные упражнения.

В данный момент он проводил серию ката[30] самообороны или координированной нагрузки, которым обучился в Королевской военной школе в Дании, и наконец-то получал некоторое удовольствие, практикуя искусство боя. Его так долго готовили, а теперь он испытывал к этому навыку чувство внутреннего отторжения. Поначалу он упражнялся один, но очень скоро у Льето вошло в привычку присоединяться к нему. Вдвоем они могли проводить комбинации атака/парирование/блок, которые и есть основа основ боевых искусств, возвращаясь к приобретенным годы назад и, как им казалось, давно забытым рефлексам.

Через несколько дней этот странный балет вызвал любопытство атамидских воинов, и они стали приходить, чтобы понаблюдать за ними. Кому-то это быстро надоедало, зато другие оставались до конца и возвращались в последующие дни, так что теперь на тренировках присутствовала дюжина зрителей. Это не мешало людям, потому что атамиды вели себя тихо. Однажды Танкред даже махнул им рукой, чтобы пригласить кого-нибудь из них присоединиться. Безуспешно. Может, эта странная сарабанда представлялась атамидам чересчур смешной?

– Скажи, Танкред, ты со мной или… где-то еще? – вдруг спросил Льето, будто извиняясь за то, что прервал мысли друга.

– Хм, да… Извини меня. Постараюсь сосредоточиться.

Однако Танкред знал, что это напрасный труд. На самом деле, открыв утром глаза, он первым делом подумал о Клоринде.

Несмотря на то что теперь он научился не позволять ей целиком занимать свое сознание, иногда в его мыслях внезапно возникал образ итальянки и больше уже весь день не покидал его, почти ослепляя, как оставшаяся на сетчатке слишком яркая картинка.

С их разрыва прошло тридцать семь дней. Для Танкреда – тридцать семь дней мучений, когда сожаление сливалось с гневом, чтобы превратиться в густое месиво противоречивых чувств. Если он думал, что был не прав, то не проходило и часа, как он решал, что поступил совершенно правильно, хотя прекрасно знал, что еще через час будет уверен в прямо противоположном. Как бы то ни было, результат всегда оказывался однозначным: ему чудовищно не хватало молодой женщины.

Он бы дорого дал, лишь бы узнать, что она делает в это самое мгновение. Что говорит? Как одета? В каком настроении? Что ела на обед? Думала ли… о нем?

Она наверняка с трудом узнала бы его, если бы увидела сегодня. Чтобы легче переносить жару, он стал одеваться на атамидский манер, обматывая тело длинными полотнищами ткани тусклых расцветок и перевязывая их пестрыми шнурами. К тому же его лицо скрывала отросшая уже на два сантиметра борода, а волосы, которые он перестал подвязывать, свободно спадали ему на шею. Впрочем, так же выглядели и его спутники. Те двадцать дней, что они провели с караваном, изменили их внешность не меньше, чем личность.

Бесшипники преодолели психологический барьер, когда девять дней назад согласились остаться с караваном, хотя планировали возвратиться в пещеры. В определенном смысле они наконец тоже признали, что являются частью всего. Теперь не было взбунтовавшихся людей, которые забились в свои пещеры, с одной стороны, и атамидских беглецов – с другой. И пусть каждый выживает в одиночку! Нет. Проблема атамидов стала так же и проблемой бесшипников. Все, что касалось этой проклятой планеты, касалось и их.

Рассказ о судьбе миссионеров, разумеется, глубоко их потряс и заставил изменить точку зрения. Он изменил весь расклад. Теперь невозможно было уехать как ни в чем не бывало. Клотильда, самая продвинутая в вопросах истории и социологии, великолепно подвела итог ситуации: «До сих пор люди показали атамидам только два своих лика: убийственного безумия или преступного безразличия. Наверное, пришла пора продемонстрировать сопереживание, альтруизм или братство!»

Так что бесшипники приняли решение остаться со своими хозяевами.