Спаситель мира

Например, странная потребность иногда оставаться в одиночестве или же жить только в двухместных палатках, в то время как любое развитое существо всегда стремится к контакту и близости с другими, окружая себя как можно большей семьей. Однажды он даже слышал, как один из них объяснял, что человеческие семьи в среднем насчитывают всего пять или шесть индивидуумов. Кук! Неужели они так отвратительны друг другу, что избегают себе подобных?

А еще их грубость, которая создает иногда очень неловкие ситуации.

Особенно то, с каким упорством они стремятся участвовать в коллективных трудах каравана! Кто когда-нибудь видел, чтобы гость чистил кад’уиса? Разве атамид может стерпеть, чтобы посторонний оскорблял его, предлагая помощь в установке его семейной палатки? Как только гостю в голову может прийти не знать своего места. Что за бесцеремонность!

Или же их развязная манера принимать объединение сознаний, предлагаемое мудрецами, словно это совершенно обычное дело, словно они имеют на это полное право, а ведь им оказывают великую честь! Редкую милость.

Все в них вызывало у Арнут’хара отвращение. Их внешность, запах, даже их язык! Приторный монотонный речитатив, который бьет по нервам, стоит его услышать. Кук!

Вначале все это было так трудно терпеть, что он их избегал.

А потом привык.

Мало-помалу их присутствие стало не таким уж мерзким, их внешность менее отталкивающей, их голоса менее раздражающими. Мало-помалу он понял – не без помощи Тан’хема, надо признать, – что у них совсем другие обычаи и, задевая чувства атамида, действуют они без всякого злого умысла. Это была совершенно новая мысль для Арнут’хара, потому что все атамиды на Акии придерживались одного и того же образа жизни, разделяли одни представления о нравственности. Ему просто никогда не приходило в голову, что бывает и по-другому, что можно жить не так, как живет он. Только мудрецы и Предки обладали этим знанием; ему же пришлось привыкать к новой картине мира.

Мало-помалу он сообразил, что человеческие беглецы старались приспособиться, а не навязаться. Толчком к перемене его взглядов послужил момент, когда он услышал, как тот, кто откликался на имя Альберик, начал изъясняться на языке атамидов. Поразительно! Его ошеломило бы меньше, если бы заговорил кад’уис! Он и представить себе не мог, что такое возможно, и ему не удавалось даже вообразить, каких усилий стоил Альберику подобный подвиг!

Сам он в жизни не подступился бы к отвратительному языку пришельцев. Он бы даже не знал, как взяться за дело. Во всяком случае, из-за постоянного соседства Арнут’хар испытывал все меньшую враждебность к человеческим существам. Возможно даже, он начал их ценить.

Самым впечатляющим из этих существ был, конечно же, их военачальник. Человеческий колосс, который ростом почти мог поспорить со средним атамидским воином, обладал мужеством и стойкостью, невольно вызывающими уважение Арнут’хара. А ведь он едва не убил его в тот день, когда увидел, как тот спускается с дюны и направляется к детям.

Этот человеческий монстр явился убить их, сейчас он за это поплатится, его кровь обагрит т’уг! А потом тот повел себя совершенно абсурдно, невозможно: закрыл глаза и раскинул руки, словно хотел, чтобы его убили, словно предлагал себя в жертву! Арнут’хар так удивился, что не ударил его копьем. Остальные воины наверняка подумали то же, что и он, потому что просто окружили пришельца. Потом, еще до того, как он опомнился, Тан’хем приказал не трогать пришельца. Арнут’хар впал в ярость, но Тан’хем был Высшим-Разумом каравана, и долгом атамида было повиноваться ему.

А дальше состоялось то невероятное собрание в палатке семьи Уз’ки, когда человеческие существа заговорили с ними! В какой-то момент Арнут’хар возмутился тем, что мудрецы согласились участвовать в этом маскараде. Для него было очевидно, что все это притворство, ловушка и что скоро монстры начнут приводить в исполнение свой коварный план. И действительно, в конце концов вождь пришельцев выдал себя, с диким воплем накинувшись на Тан’хема, чтобы убить его. Взбешенный тем, что не отреагировал достаточно быстро, Арнут’хар рванулся к ним, чтобы вмешаться.

Однако, оттолкнув в сторону тело врага, чтобы добраться до старого мудреца, Арнут’хар с изумлением увидел, что Танкред, наоборот, только что спас Тан’хема! Тогда он понял, что человеческие существа сложнее, чем кажутся. И в дальнейшем старался избегать новых ошибок в суждениях.

Поскольку мудрецы заверили его, что мысленные отголоски этих человеческих беглецов ясно показывают, что их самих обманул стрелок в засаде и все дело в предателе, который оказался среди них, Арнут’хар согласился пойти на риск и оставить их в караване на время, требующееся для залечивания ран того, кто звался Танкредом. Но он не купился на их слова. Он прекрасно знал, что мудрецы хотели, чтобы земляне остались даже и после выздоровления того воина. Что-то, сказанное человеческим военачальником прямо перед тем, как его ранило, привело их в большое волнение. А Арнут’хара эта ситуация приводила в бешеную ярость.