«Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе

27 марта я получил свою продовольственную посылку, которая шла со мной в одном поезде.

Некоторые мои товарищи, зная мое состояние здоровья, усиленно уговаривали меня временно остаться в Карабасе и ждать, когда представят подводы или автомашины, но я почему-то был уверен, что эту нелегкую дорогу осилю, тем более что утром светило и припекало солнце, а это до некоторой степени располагало к походу. К тому же нас собралось 7–8 человек, все ребята молодые: подумал, если я в дороге сдрейфлю, они меня поддержат. А главное, мне уж очень не хотелось отставать от своих товарищей и очень страшно было оставаться на пересылке Карабас.

28 марта 1949 года в 10 часов утра нас стали выводить за зону. Было морозное солнечное утро, с крыш начало капать.

Конвой этап принял, подводы подали лишь под вещи. У кого не было бушлатов и валенок, тем выдали то и другое.

В 11 часов дня нас в количестве примерно 350 человек пешим порядком отправили в Спасск, в этапе преимущественно старики и женщины, переход составлял 40 км; переход довольно тяжелый[86].

Когда мы вышли с пересылки, солнце ярко светило, дорога была хорошая, ровная, кругом лежал ровный снег. Шли бодро и весело, но на середине пути в ногах стала чувствоваться усталость, ноги начали скользить, потому что я был в кожаных ботинках с резиновой подошвой.

У конвоя стали просить устроить нам привал для отдыха.

Привал устроили на полпути. Здесь мы перекусили. У меня был хлеб, сахар и табак; всем этим я поделился со своими близкими товарищами.

Отдохнули и снова отправились в путь.

Вторая половина нашего пути была несравненно тяжелее первой. Приходилось прибегать к помощи подвод, а их было 6–8, да еще нагруженных вещами; на подводу могло присесть только 6–7 человек.

К вечеру стало холоднее, на подводе долго не просидишь – отморозишь ноги.

Стало темнеть, в поле началась поземка, поднялся сильный встречный ветер, затрудняя наше продвижение. Конвой стал покрикивать: «Подтянитесь! Не отставай!» А народ уже исслабился и еле передвигает ноги.

Мои товарищи все разбрелись по дороге, кто где.

На ком была моя основная надежда, тот сильно обессилел.

Ветер и поземка свирепствуют все сильнее и сильнее. Среди поля все чаще и громче раздаются голоса: «Не отставай! Подтянись!»

Смотрю, мой Николай совсем обессилел, еле передвигает свои ноги. Ему только 32 года, но в лагере он пробыл уже 13 лет.

Я беру его под руки и веду. Сзади нас догоняет подвода с вещами, я прошу конвой, чтобы нас посадили и немного подвезли.

Тут же подходит один из заключенных, конвой ему говорит: «Дай им по мордам!»

Заключенный на это не ответил, повернулся и отошел прочь…

Я Николаю говорю:

– Пойдем, Николай, от них нельзя ждать помощи! Это не люди, а звери!

Снова взял Николая под руку, и потихоньку, шаг за шагом, мы двигались вперед.

Не раз Николай обращался ко мне: «Батя, брось меня, ноги мои идти отказываются!»

Но я упорно его вел, и откуда только брались у меня силы? Чем больше ослабевал мой Николай, тем больше у меня появлялось сил и упорства.

Но вот где-то вдали замелькал огонек, значит, где-то недалеко на нашем пути есть жилье.

Я Николая подбадриваю и говорю: «Смотри, вот уже недалеко до места, потерпи! Скоро дойдем!»

Откуда светил этот радостный для нас огонек, я понятия не имел, но мне очень хотелось его достичь как можно быстрее, чтобы спасти Николая.

Впоследствии я узнал, что этот счастливый огонек светил из Джумабека, в 8–9 км от Спасска.

Кругом тьма-тьмущая, не видно ни зги, ночь в полном разгаре, ветер бушует кругом, конвой нервничает, со всех сторон подгоняет обессилевших заключенных, боится, как бы в эту темную ночь при такой свирепой погоде не разбежались бы их подопечные и не замерзли. В том и другом случае им придется нести ответственность.

Неожиданно колонна остановилась. Произвели поверку людей, количество оказалось налицо.

Смотрим, здесь какие-то постройки. Появилось сопровождающее нас начальство, майор и капитан.

А ветер рвет со всех сторон, Николай совсем обессилел. Я ставлю его впереди себя, стараюсь защитить его от ветра, закрываю своим дубленым полушубком, который не пробивает ветер.

Начальство забегало, все в панике. Со всех сторон слышатся громкие голоса заключенных: «Что вы молчите, расстреливайте! Где бы нам ни погибать, так погибать!»

Спустя несколько минут от нас отбивают несколько десятков людей, но куда, мы не знаем. Впоследствии мы узнали, что их поместили в скотный сарай и продержали там трое суток.

Только от нас отправили эту партию, как появились подводы лошадей и волов.

В первую очередь мы захватили одну подводу и в нее положили совсем ослабевшего Николая и отвезли в амбулаторию.

Потом нам дали пару волов, 8 человек поместили в сани и отправили в Спасск. От Джумабека до Спасска 8–9 км.

В Спасск нас привезли около 11 часов вечера[87] с большими трудностями, но все же мы были доставлены до своего места назначения.

Видимо, я сильно устал за эту дорогу, но как только сошел с подводы, не мог шагу шагнуть без помощи товарищей.