«Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе

И вот в барак прибегает человек, держа в руках список агрономов, в котором есть и моя фамилия. Нас приглашают на совещание к начальнику лагеря. Я на это совещание пошел и встретил нескольких товарищей, учившихся в Сельскохозяйственной академии имени Тимирязева, и даже нескольких однокашников. В числе собравшихся были также лица, которые никакого отношения к сельскому хозяйству не имели, а думали хоть куда-нибудь пристроиться, где полегче…

Я решил впрячься в работу, тем более что полковник просил нас помочь…

При Спасском было три земельных участка, но воды для полива было недостаточно. На каждый участок был выделен агроном. Кроме нас, выделили бригадира – молодого профессора с 25-летним каторжанским сроком. Был назначен заведующий парниково-тепличным хозяйством.

Заведующим всем с/хозяйством был назначен вольнонаемный агроном, человек, хорошо знающий свое дело и знакомый с климатическими условиями Казахстана.

Заведующий парниково-тепличным хозяйством немедленно приступил к работе по созданию парников и посеву капусты и других культур. Мне был выделен земельный участок в размере 75 га.

Так как никто из нас с поливом знаком не был, пришлось сесть за учебу поливного земледелия.

К моменту посадки в поле капустной рассады мы уже были теоретически знакомы с поливом, так что в период посадки работа у нас пошла полным ходом. Основными культурами были капуста и картофель. С выводом капустной рассады в парники запоздали, поэтому запоздали и с высадкой в поле рассады, так что в 1949 году в поле не получилось ни одного кочана.

К нашему сожалению и стыду, бригадиру (профессору) не работалось спокойно. Он забыл, что он каторжанин с 25-летним сроком, и стал вести разные интриги против вольнонаемного агронома, подбивая к этому заключенных агрономов.

Залез в доверие администрации лагеря. Ему выделили лошадь для объезда участков, иногда в сопровождении офицера или надзирателя.

Стал требовать от участковых агрономов, чтобы они ему отдавали рапорт.

Конечно, никто ему рапорт не отдавал.

Администрации лагеря доносил разные кляузы. Дошел до такого нахальства, что отстранил от работы трех хороших агрономов.

Однажды, беседуя с ним, я обратил внимание на недостатки в его поведении: что он заключенный в лагере еще только два года и говорит о какой-то корпорации, а я уже в лагере 8 лет и знаю, что в лагере никаких корпораций не должно быть, тут есть одни заключенные, отщепенцы общества. Если администрации лагеря вздумается поставить во главе нашей «корпорации» уголовника, отбывшего в лагере два десятка лет, мы все ему будем подчиняться. Таков закон лагеря…

Его бригадирство вскоре было закончено, и он был лишен всех лагерных привилегий.

В прошлых лагерях ежевечерне созывались производственные совещания с участием агрономов, десятников, бригадиров и даже работяг для обсуждения итогов дневных работ и задач на следующий день. Здесь администрация считала ниже своего достоинства обсуждать план работ совместно с заключенными, из-за чего иногда рабочей силы представлялось с излишком. Были дни, когда на уборку одного гектара картофеля выгоняли по 650 человек, благо, что здесь заключенные работали бесплатно, а иногда дополнительно к пайке хлеба выдавали 50–100 г хлеба.

Из-за такого порядка некоторые агрокультуры за весь летний сезон ни разу не пропалывались, не рыхлились и не поливались, такие участки заросли травой, и урожай был очень низкий.

В 1950 году работа в поле шла более организованно, чем в предыдущем.

Парниково-тепличное хозяйство было расширено, посевы для получения рассады капусты и помидоров были произведены вовремя. Агрономический персонал, бригадиры и прочие работники уже имели опыт в поливе, так что работать стало легче, и если в 1949 году не получили с поля ни одного кочана капусты, то в 1950 году отдельные кочаны достигали 10–12 кг, а часть помидоров снимали в зрелом виде.

В этом году к каждому участку был прикреплен офицер, как посредник между производителем-агрономом и начальником конвоя, но это было лишь формально, а по существу прикрепленный офицер никакого влияния на начальника конвоя не имел.

Мы лучше смогли договариваться с начальником конвоя по производственным вопросам, чем прикрепленный офицер.

Однажды во время посадки капусты пришел начальник отделения, подполковник М. В это время где-то прорвалась вода и к нам для полива не поступала. Я обратился к подполковнику, чтобы он сказал начальнику конвоя послать человека исправить ороситель. Но подполковник, ничего не говоря начальнику конвоя, повернулся и ушел с производства.

Стоило с поля уйти подполковнику, как начальник конвоя разрешил мне послать человека, и ороситель исправили.

Это был не единичный случай. Если начальник конвоя не шел навстречу подполковнику, то о лейтенантах и говорить нечего.

Я однажды спросил начальника конвоя:

– Почему вы офицеру не разрешаете проводить необходимые мероприятия?