Спасти мир в одиночку

– Так может, это другой волк?

Диппель покачал головой.

– Нет, тот же! Отрубленная-то лапа приметной была – без одного пальца, видно, в каком-то капкане отсекло. Так вот, рядом с трупом лесничего как раз эта лапа и отпечаталась…

– Ну и что, нашел Шефер оборотня?

– Нет. Месяц по лесам ходил, ночевал, приманки оставлял, капканы ставил, засады устраивал… Бесполезно! В старости Курт несколько книг написал: про рыцарскую жизнь, про былые подвиги, про тайный Орден… И про этого зверя вспоминал: считал, что тот за ним наблюдал, а потому на хитрости не поддался! И про Кёнига написал… Записки рыцаря «Копьем и мечом» уже в наши дни издавали, приходите завтра – дам прочесть!

Библиотекарь глянул в окно, за которым сгущались сумерки, махнул рукой.

– Ладно, пора и по домам…

Он запер помещение и вместе со мной вышел на лестницу. Старые ступени скрипели под ногами, старые тени высовывались из углов, старые события не уходили из памяти…

– А почему вы всё не успокаиваетесь? – внезапно спросил я. – Почему месть до сих пор стучит в ваше сердце?

Но библиотекарь не отозвался. То ли не услышал, то ли не захотел отвечать.

На улице было прохладно, уже начинало смеркаться. Эльвира, обнимая себя за плечи, подбежала, недовольно спросила:

– Что так долго, я замерзла!

– Здравствуйте, прекрасная дама, – поклонился Диппель. – Можно вашу ручку?

Она царственным жестом протянула кисть с расслабленно опущенными пальцами, но библиотекарь не собирался ее целовать, а привычно перевернул ладонью вверх, сквозь толстые очки вглядываясь в нежную кожу.

– Благодарю вас, фрау! – наконец, кивнул он, отпустив руку и выпрямляясь.

– Вы немного проводите меня? – неожиданно попросил он, беря меня под локоть.

Мы отошли в сторону.

– Я так и думал, – сказал герр Диппель, когда Эльвира уже не могла его услышать. – Вы – одного поля ягоды: реинкарнация фрау Майер тоже знает много секретов и тоже убивала людей…

– Да что вы! – удивился я. – Не может быть!

– По крайней мере одного… – упрямо пробормотал библиотекарь.

Я удивился еще больше – он явно занизил боевые показатели Кобры: видно, купился на ее невинный вид или рассмотрел на мягкой ладошке только эпизод с тремя африканскими мигрантами во Франкфурте-на-Майне… Тогда двое отправились к своим небесным вождям в результате самозащиты, которая в Европе не является наказуемой, а следовательно, и не считались жертвами. А вот третий, который пытался убежать и был настигнут уже на выходе из темного ночного парка… По строгому к невиновному человеку российскому законодательству, последний эпизод не мог сойти даже за превышение пределов необходимой обороны. Это было умышленное убийство, хладнокровное и ничем не оправданное. Правда, на счастье Кобры, наши суды там не действовали. Да никто и не собирался объясняться с местной полицией – ушли мы, не прощаясь. В конце концов, не имеющие пулевых или ножевых ранений мигранты вполне могли погибнуть, «упав с высоты собственного роста», как изящно и хитроумно научились формулировать отечественные правоприменители, опуская то немаловажное обстоятельство, что для этого жертвы вначале каким-то непостижимым образом должны подняться над землей на высоту этого самого роста, что даже карлику сделать довольно затруднительно, если, конечно, не прибегать к левитации, которой, по слухам, владеют только продвинутые индийские йоги, но они полностью довольны своей жизнью на родине и не рыскают по миру в поисках призрачного богатства и недостижимого счастья…

– Ни одного, герр Диппель, моя фрау даже мухи не обидит, – как всегда правдиво и убедительно соврал я, пожимая холодную и костлявую, словно у мертвеца, руку.

– Заходите завтра, – дипломатично сказал проницательный старичок. – И лучше не гуляйте ночью…

– Почему? – искренне удивился я.

Библиотекарь замялся.

– Замок этого не любит.

– Что?!

– Ну, так считается еще с давно канувших в Лету времен… Пережитки древних страхов, суеверия… Да и необходимости в этом никакой нет – идти тут некуда, а ночью люди должны спать…

– Спасибо, я обязательно воспользуюсь столь доброжелательным советом, – благодарно кивнул я.

– И еще: думаю, у вас нет оснований прислушиваться к моим словам о склонности женщин к предательству? – на прощание спросил он. – Это ведь рассуждение, а не утверждение!

– Ни малейших, герр Диппель! – заверил я, и мы раскланялись, довольные друг другом.