Спасти шпиона

И тут же раздался яростный звериный крик. А-а-а-й-я-я-я! Хватка, как ни странно, не ослабла, даже напротив: огромные лапы добрались до горла, смяли жесткий воротник, затрещали хрящи, а перед глазами разбегались яркие окружности. Мачо выстрелил еще — раз, второй, третий, разряжая восемнадцатизарядный магазин до тех пор, пока не перебил какой-то силовой канат, держащий в напряжении все мышцы нападавшего. Навалившееся на него тело вмиг размякло, ослабло и даже как будто стало легче. Мачо брезгливо скинул его с себя.

Потом он какое-то время лежал, собираясь с силами. Плотно набитый рюкзак поддерживал его голову над потоком. В нескольких метрах послышались какие-то неясные звуки, и Мачо встал. Поднял и отряхнул свой «мега-лайт», посветил на звук. Нечто было еще живо и успело отползти вверх по течению, оно напоминало кучу слабо шевелящейся ветоши. Мачо подошел поближе.

«Обезьяна», — подумал он с удивившим его самого безразличием, будто за время своих скитаний по московской канализации он только и делал, что встречался здесь с экзотическими представителями фауны.

Но когда существо медленно повернуло к нему свою безобразную, приросшую к груди морду, Мачо вынужден был признать, что ошибался. Это не обезьяна. Этот зверь гораздо опасней. В нем сидело не меньше пяти пуль, но он все еще цеплялся за жизнь. И взгляд… Взгляд похож на человеческий!

Мачо встряхнул головой. Сейчас не время для вопросов «почему» и «как такое возможно». Он не спит, не бредит, он выполняет задание, — а если все-таки спит, то попробует ответить на них, когда проснется.

Сквозь лохмотья окровавленной шерсти просвечивало голое и отталкивающе белое, словно гигантская личинка, тело. И слышалось тихое бормотание, в котором Мачо изредка улавливал смутно знакомые звукосочетания.

«Словенский, что ли? — рассеянно подумал он. — Болгарский?» Существо опять завыло, но Мачо перешагнул через него и пошел дальше. Его не интересовало ни происхождение этого странного существа, ни его дальнейшая судьба.

У него было свое дело и своя цель. Он шел домой и готов был на этом пути выдержать еще много подобных испытаний. Потому что далеко-далеко от темных, смрадных и опасных московских подземелий, в другом полушарии, в солнечной Дайтона-Бич, его ждала любимая жена, очаровательная и преданная. И он шел к ней, совершая подвиги, как Одиссей шел к своей Пенелопе.

Глава 13

Пир аллигаторов

Дайтона-Бич, США

— Что у вас, мэм?

Оксана молча подала в окошко рецепт. Антибиотики, витамины, свечи. Ей показалось, что женщина-аптекарь презрительно скривилась.

— Эти препараты не охватываются медицинской страховкой, — сказала она, рассматривая Оксану поверх старомодных очков. — Вам придется заплатить двести пятьдесят шесть долларов и четырнадцать центов.

Черт, это почти все ее деньги!

— Да, конечно, я заплачу, — пробормотала Оксана, мысленно кастрируя проклятого Мигеля.

Выкладывая на прилавок глянцевые коробочки, аптекарша осуждающе поджала губы. И на улице Оксана ловила осуждающие взгляды. Она шла, втянув голову в плечи. Центральная часть Дайтона-Бич, и без того истерично шумная, сейчас будто вскипела пестрой пеной. Столики кафе под навесами были заполнены яркими молодыми людьми, которые все знали про идущую по оживленной улице девушку. Они переглядывались, шептались и смеялись ей вслед.

На Белвью стояла огромная пробка. В дорогом серебристом кабриолете ревмя ревел перепачканный шоколадом карапуз, а молодая мамаша, сидевшая за рулем, пыталась вытереть ему лицо салфеткой. Малыш не давался, остервенело колотил ее руку, швырял салфетки и драл глотку что есть мочи. Мамаша реагировала на удивление спокойно, даже улыбалась и, в конце концов, прекратила свои попытки. Карапуз сразу утих.

Оксана почему-то расстроилась. Ей хотелось, чтобы он орал, чтобы мамаша била его и ругалась грязными словами и чтобы все показывали на них пальцем и говорили: ах, какая же она дрянь! Да она не мать, она просто шлюха!.. Тогда все осуждающе смотрели бы на нерадивую мамашу, а не на Оксану. И в городе, как минимум, были бы две шлюхи, а не одна. Ей бы стало легче, наверное. По крайней мере она бы знала, что еще кому-то в Дайтона-Бич так же несладко, как и ей.

Но нет. Им — сладко. Они едут в своих кабриолетах, они спешат в свои моллы и супермаркеты, а потом отправляются на свой дурацкий Интернешнл Спидвей, где ревут моторы, они выводят из доков свои яхты, чтобы встретить закат на заливе, сидят в ресторанах и кафе, пьют и едят, флиртуют, танцуют сальсу… и у всех такой идиотски счастливый вид, что начинаешь задумываться: а где же этот миллион несчастных американцев, болеющих хламидиозом? Они что, в другом штате проживают? Или они уже умерли?

Да им просто начхать на этот хламидиоз, вот в чем дело. Их жизнь от этого не рушится. Вылечились, пошли дальше. А вот ее жизнь — да, рушится. Сурен не простит ей «подарка»!