Спецназ ГРУ против басмачей

— Да ладно?! Такое возможно?! — спросил кто-то.

— Будет возможно. Вместо того, чтобы брать в руки настоящее оружие, можно будет вымещать зло на картинных, игрушечных образах, причем с живой красочностью и производительностью. А Ниязов лишит граждан этой удивительной и прекрасной возможности. В век технологий и счастья он превратит страну в анклав каменного века. Надо сказать, что и русским от него будет доставаться будь здоров. Специально созданной в 2004 службе по регистрации иностранных граждан было предписано осуществление надзора за исполнением иностранными гражданами законов Туркменистана во время их пребывания в стране и проезде транзитом в третьи страны. При въезде в страну особо регистрировались бородатые иностранцы. Для иностранцев, желающих жениться на туркменках, был установлен государственный калым в 50 тысяч долларов. И это я еще не говорю о беженцах!

— О ком?

— Понимаешь, после развала Союза русскоязычное население Ближнего Востока стало подвергаться сильным нападкам и унижениям со стороны населения местного — доходило даже до погромов и убийств по национальному признаку. Ну надо сказать, что мы тоже в долгу не остались но сути дела это не меняет… Так вот следствием этого стало явление бегства русских с насиженных мест в ближневосточных республиках. И из Туркменистана бежали едва ли не больше всего. А здесь — понятно, крах, развал, безработица. Люди бросали там все и бежали сюда в надежде, что свое, родное государство (тем более, что Россия объявила себя правопреемницей СССР) защитит их, даст работу и кров. Ничего подобного, страна была охвачена всеобъемлющим кризисом. А наш новый президент Ельцин только и делал, что выпивал да улыбался с Ниязовым…

— Ну и что ты предлагаешь сделать? — спросил у Никиты отец.

— Думаю, что, если у нас есть возможность помочь избежать таких последствий, то надо ее использовать.

— И как? Кого отправить на тот свет на сей раз?

— Курбаши Атамурада.

— Это еще зачем?

— Приведенных мною фактов недостаточно?

— Да, но…

— Вспомни слова Монстрова, — перебил отца Никита. — Мы посланы сюда, чтобы изменить историю. Стать активными участниками этого представления, а не просто остаться безвольными зрителями. И, как знать, может именно встреча с Атамурадом — и есть то самое, что в наших силах изменить? Может, именно ради одной этой встречи мы уже столько прошли? Ты разве не хочешь вернуться домой?

— Хочу, но ведь нет никаких гарантий того, что так все и случится, если даже мы покончим с ним.

— Нет, верно. Но, как говорил Марк Твен, «лучше сделать и потом жалеть, чем жалеть о том, что не сделал». Согласен? Тогда ставлю вопрос на голосование…

Ребята, хоть и нехотя — это можно было понять, ведь курбаши пока не сделал им ничего плохого, они же привыкли если и браться за оружие, то только в условиях боевых или, на худой конец, приближенных к боевым, — но все же проголосовали за предложение Никиты. Ночью, когда до Семипалатинска оставалось несколько километров, Козлов застрелил Атамурада и зарыл его тело в сухом болоте.

Глава тринадцатая

о «казахских казаках» атамана Анненкова

К утру следующего дня ребята подошли к Семипалатинску. Небольшой городок в казахстанской степи был обнесен, с северной стороны колючей проволокой — все это напоминало какой-то жуткий концлагерь, пересекать территорию которого можно было только по крайней необходимости и под дулами трехлинеек. На подходе к городу у Коли Козлова в голове промелькнула мысль: «Зря мы сюда приперлись. Ничего нас тут хорошего не ждет». О том же подумала и Джамиля, сильнее прижавшись от страха к своему возлюбленному, но никто из них озвучить свою мысль не решался.

Солдат в черной черкеске с красным башлыком за спиной встретил их недружелюбно.

— Стой! Кто идет?

— Мы из Бухарского эмирата, солдаты Императорской армии, — отчеканил Никита.

— Ну и какого лешего вам здесь надо?

— Нам нужен атаман Анненков, как его найти?

— Ишь, чего захотел. А черта лысого тебе не надо?

— Ты не хами. Сказано — веди нас к атаману, — выступил вперед Козлов. По воинственному настрою парня собеседник понял, что тот не шутит. Он окликнул кого-то из заставы, и минуту спустя бригада в сопровождении Джамили и под ружейными дулами двинулась под конвоем через город. Козлов про себя отметил, что не так уж он был и неправ.

На первом же дереве, что встретилось им на пути, были прибита табличка следующего содержания: «Всякий партизан имеет право расстреливать каждого, не служившего в моих частях, без суда и следствия. Анненков».[22] Так атаман «дружелюбно» встречал любого гостя — будь он из красных или из белых, каждый должен был понимать, что атаман более всего ценит собственное спокойствие и потому ни в ком здесь не нуждается.