Спецотдел «Бесогон»

Выяснилось, что он просил руки Ефросиньи, а девушка послала его подальше. Опричник решил отомстить. Но как? Тут умерла царская дочка. Служивый подкупил горбатую Пораскеву, та указала Грозному на чернавку, де, она виновата…

– А опричник во время обыска подсунул в сундук ничего не подозревавшей Фросе сверток с культовыми предметами колдовства того времени, – закончил за Мухоморова я.

– Точно, – согласно кивнул Мухоморов, – так они и было. Тому есть документальное подтверждение, выдержку из летописных источников того времени зачитаю позже. Кстати, и Параскеву, и подкупившего ее опричника казнили…

– А при чем тут Элеонора? – я взглянул на невозмутимо, раскуривавшего трубку профессора Мухоморова. – Полагаете, мятежная душа невинно сожженной на костре дворовой девки Ефросиньи мстит за свою загубленную жизнь всем медиумам, отметившимся на здешнем кладбище?

– Именно так я и думаю, – согласно кивнул седой головой Мухоморов, – скажу тебе больше. Я знаю образ, в который рядится эта мятежная душа. Большая черная галка стережет ночами кладбищенский покой. И очень не любит, когда на ее территорию вторгаются пришлые медиумы. Злая она на предсказательниц, памятуя о горбатой Параскеве, не жалует ясновидящих. Галка – Ефросинья способна лишить их самого дорого, что есть у человека…

– Души? – выдохнул я.

– Именно, – профессор смотрел на меня не мигая, – и знаешь, что, Манцев? Скажу тебе по большому секрету, я склонен предполагать, что Ефросинья и вправду была ведьмой. Еще до революции мы отцом Саввы пытались изловить эту чертову галку, но не преуспели в этом, она обманула нас. Сегодня, думаю, у нас все получится. Мы учли ошибки. Убьем птицу, успокоиться мятежная душа Ефросиньи, и к Эле ее душа тоже вернется. Можешь мне поверить! – профессор ободряюще хлопнул меня по плечу.

Тем временем автомобиль подкатил к кладбищенской ограде. Но это был не центральный вход, откуда заезжал лимузин Сталина. Перед нами высился металлический забор из заостренных на концах пик. Да и стены монастыря были видны совсем близко.

– Тут территория старого кладбища, – пояснил Савва, – сейчас похоронные угодья значительно расширены. Нужно же где-то хоронить выдающихся деятелей советского периода…

– А где искать Галку Ефросинью? – поинтересовался я.

– Где-то здесь, – профессор развернул на коленях старую затертую до дыр карту погоста, – вот старые захоронения, здесь могила царской дочери Анны, – он ткнул прокуренным указательным пальцем куда-то в средину плана, – начнем наши поиски отсюда…

– Разбирайте оружие, – Савва поднял с переднего сиденья шинель, под которой оказались три маленьких, не больше пистолета ТТ, арбалета, – наконечники стрел отлиты из серебра и окроплены святой водой. Сами арбалеты – раритетные, работы древнего оружейника. Я их взял из семейного тайника. Это дар отцу от одного именитого воеводы из Валахии. Папаша хорошо помог зарубежному коллеге, перед Первой Империалистической они вместе перестреляли не один десяток оборотней в тамошних лесах.

Мы вооружились. Я впервые держал в руках такое грозное оружие. Арбалеты были сделаны мастерски, их вес практически не чувствовался, а сила, по словам Саввы, была поистине убойной. Я с удивлением смотрел на профессора Мухоморова. Он шел, положив оружие на согнутую в локте левую руку. Старик перехватил мой взгляд и усмехнулся в желтые от табака усы.

– Я ведь не всегда на кабинетной работе был. Раньше, случалось, и к боевым операциям привлекали. При царизме, конечно, – пояснил он.

– Разговорчики, – прервал старика Савва.

Сорокин шел, высоко поднимая ноги. Бурьян, которым заросли старые, давно не посещаемые могилы, ложился под его шагами послушно и бесшумно, словно Савва и вовсе не касался травы подошвами своих хромовых сапог.

В этой части кладбища было много покосившихся надгробий, и даже встретилась парочка почти развалившихся от времени склепов.

– От монастыря дальше отходить нужно. Тут Галки нет. Кресты храма рядом, она их боится, – прошептал старик профессор.

Савва не ответил, но взял чуть левее. Временами он останавливался и в кромешной тьме принимался смотреть в карту. Что он видел там? Как он разбирал и прокладывал маршрут? Не знаю, сказать не могу, но мы шли верным путем. И вскоре я увидел Ефросинью. Она сидела на развалившейся надвое могильной плите. Вышедшая из-за туч луна освещала ее сейчас ярко и четко. Большие черные крылья блестели в лучах ночного светила.

Я выстрелил, почти не целясь, стрела пробила птице грудь. Беспомощная тушка упала вниз на давно осыпавшийся могильный холм. Можно торжествовать? Но почему лица моих товарищей все также напряжены? Отчего они не радуются моей победе?

– Савва, – начал, было, я.

– Это не она, – отрезал Сорокин, даже не обернувшись в мою сторону.

– Ты погоди, лейтенант, не пали сгоряча, – голос идущего чуть в стороне от меня Мухоморова был мягче.