Спин

Джейсон раздраженно фыркнул, а потом сделал нечто невообразимое: выбросил вперед руку, больно ухватил меня за волосы на затылке и притянул мое лицо к своему. Слова из него хлынули настоящим гневным водопадом:

– Тайлер, хватит мне тут педанта строить, хватит. Этого я себе позволить не могу. Понимаю твои моральные терзания насчет моих назначений, но ты уж извини, сейчас некогда лелеять твои принципы сраные. Слишком многое поставлено на карту. Утром в «Перигелий» нагрянет Эд. Он решил, что настало время выложить главный козырь. Эд скорее закроет нас, чем позволит мне сесть на свой сучий трон. Такого я допустить не могу. А ты смотри, смотри на меня. Как по-твоему, похож я на человека, способного на отцеубийство? Здоровье еще позволяет? – Он сжимал мои волосы все больнее (да, он по-прежнему был силен), а потом отпустил и другой рукой толкнул меня в грудь. – Так вылечи меня, живо! Ты только для того и нужен!

Я придвинул стул, уселся и молчал, пока он, измотанный вспышкой ярости, не рухнул обратно на диван. Он следил, как я достаю из саквояжа шприц и набираю лекарство из коричневого пузырька.

– Это что?

– Временное облегчение.

Я решил вколоть ему безобидные витамины группы B вкупе с легким транквилизатором. Джейсон смотрел на шприц с подозрением, но позволил ввести иглу ему в руку. Я сделал инъекцию, убрал шприц, и на месте укола выступила капелька крови.

– Ты уже знаешь, что я должен тебе сказать. – Я помолчал и добавил: – Лекарства от твоей болезни не существует.

– Земного лекарства.

– Не понял.

– Все ты понял.

Он говорил о марсианском методе продления жизни.

Помимо реконструкции организма, рассказывал Вон, препарат также способен решить множество генетических проблем. Он вырежет петлю АРС из Джейсоновой ДНК, после чего ингибирует негодные белки, разъедающие нервную систему.

– Но процедура займет несколько недель, – возразил я. – К тому же я не могу допустить, чтобы ты испытывал на себе непроверенный препарат. Ты не подопытная свинка.

– Ну какой он непроверенный? Марсиане вкалывают его себе уже несколько веков, а они такие же люди, как мы. И ты уж меня прости, Тайлер, но меньше всего меня интересуют твои профессиональные угрызения совести. Они попросту не вписываются в уравнение.

– Нет, вписываются. Пока это уравнение касается меня.

– Тогда вопрос: каким боком оно тебя касается? Если не хочешь связываться, просто подвинься.

– Но риск…

– Рисковать мне, а не тебе. – Он закрыл глаза. – Не сочти за заносчивость, не сочти за тщеславие, но буду я жить или умру, смогу ходить прямо и выговаривать эти с-сраные согласные, имеет огромное значение. Огромное значение для всего мира. У меня исключительно важная должность. Я получил ее не случайно, и не потому, что я умен, и не потому, что я воплощение добродетели. Меня назначили. По сути дела, Тайлер, я артефакт, искусственная конструкция, которую спроектировал И Ди Лоутон – так же как они с твоим отцом проектировали аэродинамические поверхности. Я выполняю работу, для которой он меня построил: руковожу «Перигелием». Руковожу людским ответом Спину.

– У президента может быть другое мнение. Не говоря уже о конгрессе. И, если уж на то пошло, об Организации Объединенных Наций.

– Господи, ну хватит. Я не питаю никаких иллюзий. В том-то и дело. Руководить «Перигелием» – значит подыгрывать всем заинтересованным сторонам. Всем без исключения. Эд прекрасно это понимает. Его позиция – воплощение цинизма. Он выжал из «Перигелия» денежный дождь для авиакосмической промышленности. Как? Обзавелся друзьями и выковал политические альянсы в высоких кабинетах. Умасливал, пресмыкался, лоббировал, финансировал дружественные компании. У него была стратегия и были связи, он оказался в нужном месте в нужное время, выступил вперед со своими стратостатами, спас индустрию телекоммуникаций от Спина, оказался в обществе власть имущих – и он прекрасно знает, как ухватить удачу за хвост. Если бы не Эд, на Марсе не было бы людей. Вон Нго Вен существует исключительно по милости И Ди Лоутона. Давай признаем, что этот старый пердун достоин уважения. Он великий человек.

– Но?..

– Но он дитя своего времени. Доспинового времени. У него архаичные мотивы. Факел уже перешел из рук в руки. Или вот-вот перейдет, если от меня хоть что-то зависит.

– Не понимаю, о чем ты, Джейс.