Спросите Колорадо: или Кое-­что о влиянии каратэ на развитие библиотечного дела в США

Тем временем шайка покончила со спальней, перебравшись в кладовку, и начала бодро сортировать громоздившиеся там в беспорядке груды ношеной и чистой одежды, грязную собирая в мешок, а чистую развешивая по плечикам с одновременным разглаживанием складок портативным отпаривателем — этот-то откуда взялся? В моем доме и утюга не найдешь, в качестве утюга я использую сушильную машину: покрутишь там измятую вещь минут пять, и все дела. Кладовка постепенно обретала приличный вид, а подуставшие старатели продолжали обыск. Время от времени они находили что-нибудь интересное и складывали найденное в отдельную кучку, которая не спеша увеличивалась в размерах. Я с растущим интересом наблюдала за процессом поисков. Вот найдены шесть расписных хохломских ложечек, которые я, оказывается, схоронила в ящике с постельным бельем, вот на свет божий извлечена коробочка с моей школьной золотой медалью — и что ей понадобилось среди старых новогодних открыток? Апофеозом моего восторга стала находка любимого браслета, потерянного два года назад в японском ресторанчике. Я была уверена, что утопила его в унитазе, потому что все остальные возможные места были тщательно обысканы под моим чутким руководством непрерывно кивающими официантами и двумя вооруженными огромными кинжалами поварами.

Я схватила браслетик и прижала его к груди:

— Где? Где вы его отыскали?

Один из усатых разбойников подал мне мою старую сумочку, открыл ее и показал дырку в подкладке. Как хорошо, что я не люблю выкидывать старые вещи. Страшно подумать, ведь я была почти уверена, что браслет кто-то стащил — ну действительно, как он мог свалиться в унитаз?..

Часа через два мой дом засиял чистотой — бандиты напоследок протерли окна, пропылесосили полы, отнесли рассортированное белье в бельевую комнату и включили стиральную машину, после чего удалились с довольным видом.

Атаман, все это время следующий за мной, как безмерно преданный пес, и не спускавший с меня глаз, тяжело вздохнул и тоже последовал к двери.

— Ничего не поделаешь, приходится уходить из этого гостеприимного дома. Странно, я был уверен, что эта штучка у вас…

Уверенность и сознание превосходства мгновенно вернулись ко мне.

— Как вам не стыдно! — взорвалась я. — Вы ворвались ко мне ночью, нарушили мой творческий процесс, перевернули у меня в доме совершенно все вверх дном, и даже не извинились!

— Мы перевернули все вверх дном? — изумился он. — Да как у вас язык повернулся такое сказать! В этом доме никогда не было так чисто… Во всяком случае, с тех пор, как в нем вы поселились…

Я обвела глазами комнату. Действительно, возразить было невозможно. Вздохнув, я пошла на примирение.

— А что это за усатая шайка? Ну, которые с обыском?..

Он довольно хмыкнул:

— А они проворные, правда? Я заказал их в конторе «Девушки-горничные по объявлению», сказал, что мы с тобой разводимся, я собираюсь делить имущество, а ты — ни в какую, попрятала все ценные вещи и документы по всему дому. Я думал, ты орать начнешь, когда меня увидишь, ну и обезопасился… А по-английски они все равно ничего не понимают, — почти весело добавил он.

Я было возмущенно открыла рот, но передумала. Что тут скажешь?

— Телефончик дай, — вместо этого попросила я.

— Мой? — обрадовался он. — Конечно, я тебе мою карточку дам. Меня, кстати, зовут Кен, — и он принялся шарить в бумажнике.

— Нужна мне твоя карточка, Кен… Телефончик девушек по объявлению дай… То есть горничных. Мне понравился их стиль работы.

— В «Желтых страницах» отыщешь. — Он возмущенно захлопнул бумажник. — Засиделся я с тобой, целый день на тебя потратил, все про тебя узнавал: где живешь, чем занимаешься, с кем знакомства водишь… Кстати, следствие не обнаружило у тебя ни интимных друзей, ни любовников. Их действительно не имеется, или ты просто тщательно скрываешь их наличие?

Я подняла на него глаза.

— А тебе зачем это знать?

Он пожал плечами:

— Просто из любопытства. Такая интересная девушка, музыку хорошую любит, и совершенно одинокая. Это несколько необычно…

— Что же тут необычного? У меня было сто мужчин, и никаких причин, чтобы это число росло.

Он рассмеялся.

— Так вы действительно пишите хорошие стихи!

— Я? Боже упаси. Это не мои. Это стихи одной из лучших поэтесс прошлого века, и на мой придирчивый взгляд самой лучшей — пока? — века нынешнего. За что ее люблю, так это за умение излагать стихами мои мысли. У следствия имеются другие вопросы, или оно уберется наконец из моего дома?

Он вздохнул.

— Я ухожу. Ах, Инна, вы были моей последней надеждой. Что мне теперь делать? Где эту хреновину искать?

Мне стало его жалко. Во как человек убивается!

— А что за хреновина-то? — Сочувственно спросила я.

Он вдруг оглядел меня с ног до головы, махнул рукой в отчаянии, и рванулся к двери. На пороге приостановился, и не поворачиваясь, тихо процедил: — Извини за все это… сегодняшнее. Мне правда чертовски не повезло. И я был уверен, что ты что-то скрываешь. Теперь я вижу, что был не прав, — прости, если можешь… И за советы по поводу локтей…

Он медленно обернулся, поднял на меня глаза и как бы нехотя добавил: