Средь тяжкого труда и скорби

Этот ублюдок может украсть любые «секреты», какие захочет, и все равно будет отставать все дальше и дальше, — подумал Мерлин с мрачным, резким удовлетворением. — Он и близко не может сравниться с тем, что могут придумать наши люди, даже без того, чтобы я стоял в углу и раздавал идеи. И вот почему этот сукин сын проиграет. Меня не волнует, сколько людей он может отправить на поле боя, наши люди — мои люди — будут надирать их жалкие задницы до самого Храма, и тогда этот ублюдок заплатит цену за Гвилима Мантира и всех остальных, кого пытали и убивали его больные, садистские мясники.

— Это звучит как очень интересная идея, капитан, — сказал он вслух, его голос был спокойным, выражение лица сосредоточенным. — Вы не думали о том, как можно это сделать? Мне пришло в голову, что если бы вы изготовили форму — возможно, сопло — правильной формы, а затем пропустили через нее пороховую пасту под сильным давлением, используя один из гидравлических прессов мастера Хаусмина, то получили бы…

.IX

Дворец архиепископа, город Теллесберг, королевство Старый Чарис, империя Чарис

Странно, насколько похожи и в то же время непохожи Манчир и город Теллесберг, — подумала она, стоя на балконе и глядя на столицу Чариса. — В Теллесберге было прохладнее, без такой сильной жары, как в городе, где она родилась, но он и был в два раза дальше от экватора. Цветы и деревья здесь тоже были совсем другими, но такими же яркими, а леди Хант была ботаником. Она проводила здесь много времени, особенно после замужества, составляя каталог бесчисленных различий между северной растительностью Чисхолма и ее новым домом. Она делала эти знания доступными для Айрис и с энтузиазмом расширяла свой собственный запас знаний, добавляя к нему все, что Айрис могла рассказать ей о корисандской ботанике. И они вдвоем несколько раз посещали королевский колледж императора Кэйлеба, чтобы обсудить этот вопрос с доктором Филом Брансином, старшим ботаником колледжа.

Руки Айрис крепче сжали перила балкона, когда она подумала об этих визитах. Она вспомнила комментарии своего отца о колледже, о том, как он признавал — и завидовал — преимуществам, которые тот давал королю Хааралду, и в то же время видел в этом одну из самых уязвимых сторон Хааралда. Он был прав в обоих этих пунктах, — подумала она теперь. — Обычно он был прав в подобных вещах, и она знала, что у него было искушение подражать королю Чариса. Но, в конце концов, он решил, что преимущества, которые колледж дал Чарису, перевешивались уязвимостью, которую он создал. Вместо того, чтобы копировать Хааралда, он старался избегать любой политики, которая могла бы натолкнуть Мать-Церковь на мысль, что он испытывает искушение последовать по стопам Чариса в том, что касается сомнительных знаний. И он был столь же осторожен — и давал огромные взятки — когда дело доходило до того, чтобы указать инквизиции, насколько «сомнительными» на самом деле были знания королевского колледжа Чариса. На самом деле, признала она, они с Филипом Азгудом использовали довольно… творческий подход, когда дело доходило до тщательно продуманных слухов о том, каким образом колледж тайно нарушал Запреты, несмотря на все его публичные заявления об обратном.

На самом деле, — подумала она, — они были не столько созидательны, сколько изобретательны. Она прокрутила это слово на своем мысленном языке, пробуя его значение, поскольку оно представляло собой самое большое различие между Манчиром и Теллесбергом. В Корисанде слово «изобретательный» оставалось уничижительным, каким оно всегда было при Матери-Церкви; в Чарисе то же самое слово стало гордым знаком мужчин — и женщин, — которые намеренно и агрессивно исследовали границы того, что человек может и не может знать должным образом.

Иногда у нее мурашки бежали по коже от осознания того, как сильно и как далеко такие люди, как Ражир Маклин и его коллеги, раздвигают эти границы. Доказательство того, что ее отец высоко ценил ценность колледжа для Дома Армак, было повсюду вокруг нее, в лесу парусов и такелажа, которые она видела в гавани, огромные, гладкие, низко сидящие военные корабли, стоящие на якоре или направляющиеся в залив Хауэлл, огромные штабеля ящиков, мешки и бочки, ожидающие, когда их погрузят на борт торговых судов и переправят во все уголки Сейфхолда. Это была та же самая «изобретательность», которая позволила этим военным кораблям победить каждого врага, который плыл против Чариса, и во многих отношениях именно эта изобретательность позволила новейшей империи Сейфхолда притупить голод, который фанатичный «Меч Шулера» обрушил на республику Сиддармарк. И все же, что, если этот мясник Клинтан был прав? Не о его кровавых преследованиях, или о его аморальной политике убийств и террора, или о его ненасытном, чувственном образе жизни, а о порче, которая цеплялась за все это чарисийское новшество? Что, если королевский колледж Чариса действительно был оплотом Шан-вей в мире, созданном Богом и архангелами?