Средь тяжкого труда и скорби

Кэйлеб и Шарлиан педантично не требовали, чтобы Дейвин и она посещали мессу в Теллесбергском соборе. Они даже гарантировали им регулярный доступ к отцу Дэвису Тирниру, верховному священнику, который бесстрашно сохранял свою верность Храму и великому викарию. Они позволили ему отслужить для них частную мессу в одной из многочисленных маленьких часовен архиепископского дворца, со строгим соблюдением святости исповедальни. Это было достаточно удивительно и полностью противоречило версии великого инквизитора о событиях в Чарисе, когда сторонникам Храма действительно было разрешено исповедовать свою веру — их приверженность великому викарию и храмовой четверке — открыто в самом сердце Теллесберга, не опасаясь подавления со стороны короны или Церкви. Она слишком хорошо знала, что случалось с любым, кто открыто исповедовал реформизм — а тем более с любым намеком на поддержку Церкви Чариса! — в Делфераке или любом другом материковом королевстве. Как могло случиться, что здесь, в самой столице империи, у которой не было надежды на победу или даже выживание без поражения Матери-Церкви, те, кто оставался ей верен, были защищены короной, даже в то время как реформисты подвергались жестоким преследованиям в других странах? В этом не было никакого смысла — вообще никакого, — но свидетельства ее собственных глаз и ушей заставили ее признать, что это правда, и сам отец Дэвис признал это.

И все же Айрис потребовалось более трех пятидневок, чтобы обнаружить, что человеком, который на самом деле позаботился о том, чтобы у нее и Дейвина был доступ к отцу Дэвису, был сам Мейкел Стейнейр. Теперь она не сомневалась, что Кэйлеб и Шарлиан в любом случае предоставили бы этот доступ, но именно Стейнейр ясно дал это понять, приказав своим личным стражникам впустить известного сторонника Храма и его помощников во дворец архиепископа, даже не обыскав их на предмет оружия, несмотря на по крайней мере две попытки сторонников Храма, один на полу его собственного собора, чтобы убить его. И он настоял на этом, потому что действительно верил, что люди имеют право и ответственность сами решать, в чем заключается их духовная привязанность. Что человеческая душа слишком драгоценна, чтобы кто-либо, кроме ее владельца, мог подвергать ее опасности или ограничивать ее, и что никакой политической цели, какой бы жизненно важной она ни была, нельзя позволить превзойти этот фундаментальный, важнейший символ веры.

Она была ошеломлена этим открытием. Она выросла княжной. Она знала, что у политической реальности иногда не было иного выбора, кроме как пойти даже против буквы закона. Сама Мать-Церковь признала это, предусмотрела, чтобы правители признавались в своих проступках, совершали покаяние за те времена, когда они были вынуждены по необходимости пойти на компромисс с полной строгостью Предписания. Ее собственный отец заплатил тысячи марок Матери-Церкви и управлению инквизиции за разрешение и отпущение грехов в соответствии именно с этими положениями, и Айрис Дейкин знала, что каждый другой правитель иногда оказывался вынужден делать то же самое.

Однако там, где речь шла о личной вере и послушании Богу, Мейкел Стейнейр категорически отвергал эту концепцию. Он не пошел бы на компромисс со своей верой и отказывался заставлять кого-либо другого идти на компромисс со своей, и это, как поняла Айрис, почти против своей воли, было истинным секретом его способности «соблазнять» верующих. Причина, по которой даже многие приверженцы Храма здесь, в Старом Чарисе, уважали его как истинного сына Божьего, каким бы ошибочным он ни был в том, что, по его мнению, требовал от него Бог и его собственная вера.

Она уже трижды посещала мессу в соборе, хотя и настояла, чтобы Дейвин этого не делал, и слышала проповедь Стейнейра. И когда она слушала, как он говорил с кафедры, видела радость, сияющую в его глазах, слышала ее в его голосе, она узнала доказательство того, что уже начала подозревать. Он был, попросту говоря, самым нежным, самым набожным, самым сострадательным и любящим человеком, которого она когда-либо встречала. Возможно, это правда, как настаивали сторонники Храма, что он выполнял работу Шан-вей в этом мире, но если это и было так, то никогда не потому, что он сознательно отдал свою верность Тьме.

— Уверена, что вы смогли бы выжить даже в таких ужасных условиях, ваше преосвященство, — сказала она сейчас. — Однако, лично мне гораздо комфортнее здесь, в показной роскоши вашего нынешнего места жительства. Подозреваю, что то же самое относится и к Дейвину, хотя трудно быть уверенным, что он думает, когда у меня так редко бывает возможность поговорить с ним. Боюсь, он проводит слишком много времени, играя в баскетбол на вашей частной площадке с Хааралдом Брейгартом и принцем Жаном, чтобы вести долгие и содержательные беседы с простой сестрой. То есть, когда он не плавает с ними в бассейне королевского дворца. Или безумно бегает с ними по бейсбольному полю на корте леди Мейры, если уж на то пошло.