Срединное море. История Средиземноморья

На рассвете 10 июня начался штурм острова. 550 рыцарей ордена, примерно половина из которых были французы, а очень многие уже слишком стары, для того чтобы сражаться, сопротивлялись только два дня. Утром 12 июня они обратились с просьбой о перемирии. В ту же самую ночь делегация явилась на борт французского флагмана. Орден отказывался от суверенитета над Мальтой и Гозо, тогда как французское правительство обещало найти великому магистру Гомпешу небольшое княжество, куда он мог бы удалиться, а также выплачивать пенсию в 300 000 франков, чтобы обеспечить ему жизнь, достойную его статуса. Наполеон утвердил программу реформ и немедленно начал проводить ее в жизнь. Менее чем за неделю он сумел превратить остров в близкое подобие французского департамента. Населению приказали носить красно-бело-синие кокарды; рабство — в том виде, в каком оно еще существовало, — было отменено; 600 турок и 1400 мавров подлежали возвращению на родину; число монастырей сокращено, а власть духовенства значительно урезана. Все золото и серебро из церквей было изъято, а сокровища из дворца рыцарей, включая знаменитый серебряный сервиз, использовавшийся служителями ордена при кормлении в госпитале, переплавлен в 3500 слитков и передан в военную казну Наполеона. 3000 французских солдат под командованием генерала Клода Вобуа разместились на острове в качестве гарнизона, и через неделю после прибытия флот уже был готов продолжать плавание. 19 июня Наполеон покинул Мальту.

Однако Франция недолго удерживала несчастный остров. В 1800 г. мальтийцы, возмущенные поведением солдат Вобуа, который даже попытался сделать французский официальным языком и выставил на аукцион все, что находилось в церкви кармелитов в Мдине, подняли восстание, которое возглавило духовенство, и выбросили французского командующего милицией из окна. Вобуа немедленно направил всех своих людей к Валетте, где запер ворота города. Теперь французы оказались в осаде. Тем временем мальтийцы призвали на помощь британский флот, и несколько его кораблей подошли, чтобы блокировать французские суда, которые могли попытаться оказать помощь гарнизону. Вскоре после этого прибыли 1500 английских солдат. Вобуа сопротивлялся героически — до тех пор пока из-за блокады острова у него не осталось продовольствия всего на три дня. Он согласился на почетную капитуляцию и свободное возвращение гарнизона на родину с сохранением (к величайшей ярости мальтийцев, мнения которых не спросили) большей части сокровищ, которые его люди награбили во время пребывания на острове.

С уходом рыцарей и французов Мальта оказалась под властью английского уполномоченного по гражданским делам до тех пор, пока вопрос о ее будущем не разрешился. По условиям Амьенского мира 1802 г., который установил мир между Англией и Францией, хотя Наполеон собирался соблюдать его только до тех пор, пока ему это выгодно [293]

, предусматривалось возвращение острова ордену Святого Иоанна. Однако мальтийцы, которые любили рыцарей не больше, чем французов, объявили, что для них намного предпочтительнее, чтобы их безопасность обеспечивала британская корона, чего они по условиям Парижского мира 1814 г. в конце концов и добились.

В ночь на 1 июля 1798 г., через две недели после отплытия с Мальты, французский флот стал на якорь в Марабу, в семи милях к западу от Александрии. Высадка такого большого числа людей и снаряжения с маленьких шлюпок, которые являлись единственным доступным средством, оказалась нелегким делом. Она началась далеко за полдень, когда уже надвигался шторм. Вице-адмирал Франсуа Поль Брюэ д’Эжельер советовал отложить операцию до следующего утра, но Наполеон не стал его слушать. Сам он достиг берега незадолго до полуночи. К счастью для него, армия дошла до Александрии, не встретив сопротивления, и даже здесь обветшавшие стены и крошечный гарнизон смогли лишь ненадолго отсрочить неизбежное. Весь город являл собой картину полнейшего упадка, его население сократилось с 300 000 человек, каким оно было во времена римлян, до 6 000 — цифры, навевающей печаль и уныние. За исключением колонны Помпея, не имевшей никакого отношения к Помпею, и «Иглы Клеопатры» (также никак не связанной с Клеопатрой), ничто не напоминало о днях былой славы. [294]