Срединное море. История Средиземноморья

Напрасен ли оказался quarantotto? Осенью 1849 г. это казалось очевидным. Австрийцы возвратились в Венецию и Ломбардию; Пий IX возвратился в оккупированный французами Рим; в Неаполе Король-бомба отменил конституцию и еще более укрепил свою абсолютную власть; Флоренция, Модена и Парма, находившиеся под австрийским протекторатом, пребывали в точно таком же положении. На всем полуострове только Пьемонт оставался свободным, однако он тоже изменился. Высокий, статный, идеалистически настроенный Карл Альберт умер. Его сын и преемник Виктор Эммануил II был низеньким, толстым и уродливым, более всего интересовавшимся (или выглядел так) охотой и женщинами. Но он был гораздо умнее, чем казалось. Несмотря на природную застенчивость и неуклюжесть на публике, он редко ошибался, рассуждая о политике. Трудно представить Рисорджименто без него.

Однако даже Виктор Эммануил мог бы потерпеть неудачу, если бы не его премьер-министр Камилло Кавур, ставший преемником решительного антиклерикала Массимо д’Азельо в конце 1852 г. и остававшийся у власти с короткими перерывами последующие девять лет, которые стали решающими для Италии. Внешность Кавура, как и его повелителя, была обманчивой. Невысокий и толстый, с покрытым пятнами лицом, редкими волосами и глазами немного навыкате, невзрачно одетый, на первый взгляд он не производил особого впечатления. В то же время его ум напоминал рапиру, и едва Кавур начинал говорить, мало кто не поддавайся его обаянию. Внутри страны он продолжал осуществлять разработанную д’Азельо программу церковной реформы — зачастую вопреки мнению благочестивого и набожного короля-католика, — а также делал все, что мог, для укрепления экономики. Внешняя же политика его была направлена на осуществление мечты о единой Италии с Пьемонтом во главе.

Однако можно спросить: какое отношение имела к объединению Италии Крымская война, в которую Пьемонт вступил в январе 1855 г. вместе с западными державами? В пользу этого у Кавура были следующие доводы. Прежде всего он знал, что Англия и Франция надеются втянуть в войну Австрию; это могло привести к длительному австро-французскому союзу, который уничтожил бы шансы на ликвидацию австрийского господства на Апеннинском полуострове. С другой стороны, если бы Италия могла продемонстрировать миру свой боевой дух, то это был бы подходящий случай; чем больше ее военная слава, тем скорее Англия и Франция воспримут ее устремления всерьез. Опыт оказался не вполне удачным: пьемонтцы приняли участие только в одном сражении, к тому же не самом значительном. 28 из их числа погибли — совсем не много по сравнению с двумя тысячами умерших от холеры к концу года. Особенно неприятно было то, что именно угроза вступления в войну Австрии побудила Россию искать мира. Но если пьемонтцы не слишком преуспели в своем желании показать себя на поле боя, то Виктор Эммануил по крайней мере получил приглашение нанести государственные визиты королеве Виктории и Наполеону III в декабре 1855 г. и занял место среди победителей при заключении мира двумя месяцами позже. Более того, в ходе переговоров с Францией у Кавура появились новые и весьма воодушевляющие надежды: после бесполезных усилий прошлых лет Наполеон III будет теперь готов к тому, чтобы посодействовать долгожданному изгнанию австрийцев.

Любопытно, что взяться за оружие на стороне Италии, кажется, императора побудил в конечном счете заговор итальянских патриотов с целью его убийства. Попытка последнего имела место 14 января 1858 г., когда он и императрица направлялись в театр слушать оперу «Вильгельм Телль» и в его карету бросили бомбу. Монарх не пострадал, хотя несколько охранников и просто находившихся рядом людей получили ранения. Руководитель заговора, Феличе Орсини, был хорошо известен как республиканец, организовавший немало заговоров. Ожидая в тюрьме суда, он написал императору послание, которое во всеуслышание зачитал во время открытого суда и опубликовал во французской и пьемонтской печати. Оно заканчивалось словами: «Помните, что, поскольку Италия не является независимой, мир для Европы и вашего величества остается лишь пустой мечтой… Сделайте мою родину свободной, и ее двадцатимиллионный народ будет благословлять вас везде и всегда».