Учтя этот недостаток, Горбачев ударился в другую крайность, недооценив западную враждебность к коммунизму и Советскому Союзу. Консервативные руководители западных держав жаждали не справедливого мира между народами, а господства над ними. У них было и сохраняется сознание древних римлян, которые считали, что только их собственное господство над окружающими их варварами гарантирует им устойчивость их положения. Поэтому предложенный Горбачевым курс на смягчение международной напряженности путем создания безъядерного мира, Общеевропейского дома, создания равноправных экономических отношений между всеми странами повисли в воздухе. На миролюбивый курс Горбачева Запад ответил агрессивными действиями по изоляции СССР вначале от его восточноевропейских союзников с последующим (после распада СССР) их вовлечением в НАТО, а затем изоляцией России от зоны ее традиционного влияния, какими веками были бывшие республики Советского Союза. При словесном превознесении самого Горбачева (ему была присуждена Нобелевская премия мира и множество других премий), Запад настойчиво и методично проваливал его политический курс, рассматривая это как шанс выведения из строя своего военно-политического соперника. Если бы перестройка началась, скажем, с приходом к власти Брежнева, а еще лучше Хрущева, в период кейнсианского регулирования экономики, во времена Никсона и Брандта, то возможно, что западное воздействие на нас могло быть не агрессивным и негативным, а более мирным и позитивным в смысле принятия демократических ценностей.
К сожалению, наши перемены совпали с периодом господства глубоко враждебной ко всему незападному консервативной волны рейганизма и тэтчеризма. Проводившаяся ими политика навязывания своей воли другим сыграла роковую роль не только в провале перестройки, но и сегодня представляет опасность тем, что усиливает международную неустойчивость. В ситуации, когда США хотят такого своеобразного мира, при котором остальные народы находились бы в их прямом или косвенном подчинении, горбачёвская политика перехода на рельсы равноправного сотрудничества между народами, создания безъядерного мира, общеевропейского дома и т. д. не могли иметь успеха. Нереалистичные по своей сути, они воспринимались на Западе как проявление слабости Советского Союза, попытка вымаливать мир любой ценой, в том числе готовностью идти на односторонние уступки.
Здесь сказывались роковые последствия нашей изолированности от западного мира, в силу чего у советских людей складывалось превратное представление о капитализме. Это особенно характерно для партийных функционеров брежневского поколения, к которым принадлежал как сам М. Горбачёв, так и его команда. Утратив веру в коммунистический идеал, они поддались западной пропаганде и впрямь поверили, что превыше всего западные политики ставят общецивилизационные ценности, а не глобальное господство над миром. Поэтому горбачёвское руководство с самого начала проявило готовность идти на односторонние уступки Западу, которые сделали ответные действия с его стороны излишними. То, что благие намерения и мирные инициативы Горбачёва остались без ответа, свидетельствует о навязчивой стратегии находившихся у руля в США и других западных держав реакционных сил, нацеленной на уничтожение СССР. Конечно, если бы в то время у власти были готовые идти на компромисс руководители западных стран, то мирные инициативы Горбачёва могли быть приняты, и сегодня мир развивался бы на других основах. Но Запад хотел не мира, а господства.
Тем не менее, надо отдавать должное тому, что Горбачевская перестройка была попыткой восстановления утраченных позиций внутри страны и на мировой арене. Мы здесь не можем отклоняться на вопрос о том, насколько это было возможно. Хотим только отметить, что за провалом перестройки не обязательно следовал отказ от социализма. Такой фатальной логики нет. В историческом развитии, наоборот, действует другая логика, согласно которой всегда есть альтернативный вариант развития, позволяющий развернуть события не во вред, а на пользу страны.