Stabat Mater

Свеча в моей руке то и дело гаснет – от быстрой ходьбы и от сквозняка. В конце концов мне надоедает зажигать ее. Иду в темноте, время от времени чиркаю зажигалкой, чтобы не пропустить повороты…

Ванечка, что же с тобой случилось?..

До узкого коридора, ведущего к выходу, остается совсем немного, когда я слышу впереди голоса… Голоса?! Быстро отхожу назад, прячусь в дверной нише.

– Идите за мной. Сейчас станет просторнее…

Это Ванин голос – хотя и искаженный эхом, но точно Ванин.

– Ох ты ё! Башкой саданулся…

А это – чей голос?..

В галерее появляется свет явно не от свечи – кто-то приближается с фонариком, да, похоже, не с одним.

– Ни фига себе! Да тут город подземный!

Это женский голос… Ванечка, кого же ты к нам ведешь?..

– Вау! – Женский голос звенит от восторга. – Кир, а ты можешь это снять?

– А чё, давай! Тут круто!..

Жах! Подземелье озаряется ослепительным светом.

Выглядываю из своей ниши и вижу в начале галереи три фигуры. Одна – щуплая, Ванина. Другая – женская, в короткой меховой куртке. Третья – с белым солнцем на голове. Прищурившись, различаю, что солнце – ярчайшая лампа на видеокамере в руках какого-то парня.

– Давай подводку прямо тут сделаю, – возбужденно говорит женщина.

– Да ладно, уймись ты, – отзывается парень. – Сначала хоть разберемся, что к чему…

– Ваня!.. – Я выхожу из ниши и тут же слепну, потому что солнечный прожектор поворачивается на меня. – Пожалуйста, погасите! – Я заслоняюсь ладонью.

– Ника! – Ваня бежит ко мне, хватает за руку.

Белое солнце гаснет. В руках у пришельцев светятся телефонные фонарики.

– Ника, это журналисты. – Ваня возбужденно сверкает очками.

– Какие журналисты, Ваня?..

– Мы с телеканала «Ветер», – подает голос женщина.

– Ника, тут целая история, просто триллер, – начинает тараторить Ваня. – Надо всех предупредить: сегодня нас будут штурмовать!..

В кабинете Якова Романовича я, Дина, Слава, отец Глеб и Ваня. И еще Лёнька, который приплелся следом за Славой, и его почему-то не прогнали.

Ваня кипит от нетерпения и начинает свой «триллер» убойной фразой: «Я пошел за яйцами». Скоро выясняется, что речь идет о шоколадных яйцах, которыми он решил порадовать детей, и – вот же они, яйца, в пакете!.. Потом Ваня сбивается на какую-то вонь в кондитерском отделе, так что Якову Романовичу приходится прервать его:

– Иван, пожалуйста, ближе к делу.

Наконец выясняется, что в магазине Ваня напоролся на полицейского майора из нашего оцепления, и тот Ваню опознал, а Ваня думал, что его, наверно, будут пытать, чтобы выведать, где тайный ход. Но майор позволил Ване купить яйца и даже добавил сколько-то денег, потому что у Вани не хватило. А потом они вышли на улицу, и майор долго стоял перед Ваней и дышал ему в лицо, а потом вдруг сообщил, что на сегодня назначена операция по «зачистке хосписа». Да, именно так майор и сказал, и Ваня хорошо запомнил эту дикую формулировку. Штурм начнется ночью, и самое подлое, что в атаку пойдут не полицейские и не нацгвардейцы, а боевики из православных дружин. Впрочем, командовать ими будут переодетые спецназовцы. Зачем так придумано, майор не знает. Но, наверно, затем, чтобы «зачистка» выглядела как народное волеизъявление, а не как полицейская операция. В то же время нацгвардейцы будут отгонять от хосписа журналистов и зевак. А полицейские – принимать и сажать в автозаки тех, кого выволокут из хосписа дружинники. А в автозаках задержанных будут ждать опергруппы. И всех мужчин отправят в полицию, а женщин и детей отвезут на несколько кварталов, пересадят на скорые и доставят домой. Короче, задуман такой конвейер, в котором на каждого из нас придется по несколько силовиков, и миновать этот конвейер не удастся никому… А потом майор добавил: все это он рассказал с одной целью – чтобы мы наконец одумались и ушли добровольно. Дескать, сегодня – последний шанс…

После Ваниного рассказа все долго молчат, слышится только сопение перебитого Славиного носа. Молчание нарушает сидящий в углу Лёнька, про которого все забыли:

– Пап, да они нас на пушку берут, чтобы мы зассали и слиняли…

Слава молча сгребает Лёньку в охапку и выталкивает из кабинета, не обращая внимания на его протесты. Потом возвращается к письменному столу, вокруг которого мы все стоим.

– А этот майор ничего не говорил про спецсредства? – спрашивает он Ваню.

– Спецсредства? – не понимает Ваня.

– Ну да. Про газ, например.

– Нет, не говорил вроде бы…

– Вы о чем? Какой газ? Как это возможно? – рокочет Яков Романович.

– Все возможно, – угрюмо говорит Слава. – Пустят газ, а потом скажут, что мы сами себя отравили вместе с детьми. Например, придумают, что тут была какая-то секта изуверская…

– Что вы собираетесь делать? – отец Глеб в упор смотрит на Славу. – Наверняка вы заранее решили, как будете действовать, если дойдет до штурма… У вас есть оружие?..

Слава молча сопит, потом поднимает взгляд на священника:

– Да какое оружие, о чем вы? Устроить перестрелку? Тут же дети!..

– Вот именно, дети! – сурово говорит Костамо. – Так что никаких провокаций с нашей стороны!..