Стадный инстинкт в мирное время и на войне

Настоящий конфликт, формирующий и деформирующий, происходит внутри сознания, является эндопсихическим, если пользоваться термином Фрейда, который, впрочем, применял его не совсем в этом значении. Чтобы желание спровоцировало конфликт, оно должно быть пресечено не простой невозможностью осуществления, не физической болью, а другим, противодействующим импульсом внутри сознания. Ясно, что противодействующий импульс для подавления импульса, обладающего мощью сексуального инстинкта, должен черпать силу из какого-то очень серьезного источника. Невозможно предположить, что огромная сила сексуального импульса может контролироваться, формироваться и направляться каким-либо влиянием, кроме тех, что имеют доступ к запасам психической энергии, которыми обладает только инстинктивная деятельность.

Таким образом мы подходим к положению, что суть психического конфликта – противодействие двух импульсов, основанных на инстинктах, и оба являются интимными составляющими личности индивида. Лишь тогда разум становится, пользуясь заношенной, но уместной метафорой, домом, в котором царит раздор. Противодействующие сексуальным интересам и деятельности ребенка импульсы являются, как мы видели, результатом социального давления, то есть результатом влияния человеческого окружения. Это влияние проявляется не только в прямых указаниях, предупреждениях, наказании, выражениях неодобрения и отвращения, но в целой системе многозначительного молчания, подавления, кивков, подмигиваний и тайных сигналов, внезапных беспричинных оскорблений и явно неубедительных объяснений, в которых ребенок, имеющий сексуальный интерес, должен найти modus vivendi

и понятный смысл.

Откуда давление среды берет силу, позволяющую выполнять в сознании ребенка правящие функции инстинкта? Ясно, что такое возможно, только если разум обладает особой чувствительностью к внешнему мнению и способностью наделять указания силой инстинкта. В двух предыдущих эссе в этой книге я пытался показать, что существенной характеристикой сознания стадного животного является именно способность придавать мнению стада физическую силу инстинкта. И именно эта чувствительность держит мозг ребенка открытым для влияния среды и наделяет психические установки этой среды мощью инстинкта. Так силы подавления становятся реальной частью личности ребенка, как и эгоистические желания, с которыми теперь они могут бороться на равных.

Особая чувствительность стадного сознания выглядит необходимым условием для провоцирования настоящего психического конфликта и должна быть принята в расчет, если мы хотим создать теорию эволюции сознания индивида.

Признав валидность положения о том, что в развитии сознания каждого индивида существуют два первичных фактора – эгоистические импульсы ребенка и его особая чувствительность к влиянию среды, – резонно спросить: почему результат, сознание «нормального» взрослого, так единообразен в своих чертах? Верно, что это единообразие могут преувеличивать, поскольку во многих случаях большая «аномалия» – результат процесса развития; но, как я указывал в одном из предыдущих эссе, в целом результатом является создание двух широко различных типов сознания: нестабильное и стабильное, причем второй тип, в силу численного превосходства, признается нормальным. Однако если влияние среды является существенным фактором в достижении этого результата, единообразие не так просто объяснить, учитывая, как варьируется среда от класса к классу, от нации к нации, от расы к расе. Где же, позвольте спросить, то постоянство факторов среды, на которое намекает единообразие результата? Полагая вслед за Фрейдом, что из эгоистических импульсов ребенка только сексуальные серьезно участвуют в формировании характера, можно ли показать, что влияние на ребенка единообразно в общем направлении? На первый взгляд, ответ должен быть отрицательным. Даже в одной и той же стране вкусы, сдержанность, скромность и мораль в отношении вопросов сексуального интереса значительно меняются от класса к классу, а значит, соответственно меняется тип влияния среды на ребенка.