Сталь и камень

Мой тюремщик приблизился, и я в панике отпрянула. Он угрожающе стиснул зубы, но затем что-то в его выражении смягчилось, и он шагнул в сторону. Я почувствовала, как что-то дрогнуло внутри него, когда он показал на ворота тюрьмы. Выход был так близко. Мне лишь требовалось убежать. Но я не могла сдвинуться с места.

Заметив мою нерешительность, мужчина поднял руку и молча поманил к себе. Я осторожно выпрямилась и шагнула к нему, не доверяя внезапной перемене в его поведении. Он медленно подался вперед и прошептал мне на ухо всего одно слово:

– Беги.

Мгновение я колебалась, все еще не уверенная, стоит ли доверять этому незнакомцу. Но страх, который грыз меня изнутри, подсказывал, что нельзя оставаться в этой камере. Я сделала глубокий вдох и бросилась к воротам.

Дрожь пробежала по моей спине, когда призрачный синий свет наполнил подземелье. Внезапно на моих запястьях появились холодные металлические оковы. Цепи образовались из воздуха, потянув меня назад, прежде чем я успела пересечь порог. Я оказалась прикована к полу, и резкий смех незнакомца эхом отразился от влажных стен.

Я сдержала слезы и пообещала не показывать больше слабости.

– Почему я здесь? – выдавила я, голос дрожал от испуга и возмущения.

Мужчина выгнул платиновую бровь, его взгляд сузился и стал расчетливым.

– Разве это не очевидно? Ты моя пленница. – Он потянулся к моим запястьям и крепко сжал их, хрипло добавив: – Даже не думай сбежать. Никому еще не удавалось.

Внезапная волна отчаяния разлилась по моему телу, я оглядела мрачные стены вокруг. Горло сжалось, и слезы снова грозили хлынуть из глаз, но я сдержала их. Он не должен был увидеть меня такой.

Я лихорадочно осмотрела другие камеры в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь мне сбежать. Но здесь были лишь груды костей – человеческих. Отчаяние наполнило воздух, пробрав меня до глубины души и заставив сердце сжаться от страха.

Дверь камеры захлопнулась, металлический лязг отразился от стен.

Гулкие шаги незнакомца растворились в пустоте. Его последние слова прозвучали во мне, словно похоронный звон:

– Ты останешься в моей башне, пока я не решу твою судьбу.

Он уверенно зашагал прочь. Его доспехи сияли в тускло освещенном подземелье, словно звезды, а будто покрытые инеем локоны развевались.

Я сдержала крик, зная, что меня никто не услышит. Теперь, когда я осталась одна, казалось, что надежда потеряна. Как я вообще смогу сбежать из этого ужасного места? Я отказывалась отчаиваться. Единственный огонек надежды все еще тлел в моей груди. Сделав долгий успокаивающий вдох, я приготовилась к предстоящим испытаниям. Что бы ни случилось, как бы тяжело ни было, я не сдамся.

Я просидела на холодном каменном полу не один час, чувствуя, как жизнь медленно покидает меня. Гнилостный запах смерти висел в воздухе. Я не могла не думать о тех, кто умер здесь до меня, запертый в этой адской тюрьме без надежды на побег.

В конце концов усталость одержала верх, и я погрузилась в беспокойный сон, наполненный кошмарами. Я то приходила в сознание, то снова засыпала, потеряв счет минутам и часам. Холод пробирал меня до костей. Сны были наполнены навязчивым эхом криков и плача, стонов потерянных душ, которые погибли в этом ужасном месте.

Лишь когда первые отблески света заплясали по стенам камеры, я поняла, как долго там просидела. Маленькое окошко высоко вверху впустило мягкий луч серебристого лунного света, отбрасывая жуткие тени по камере. У меня заурчало в животе, и внезапно я осознала, что не ела уже несколько дней.

Я вскочила, почувствовав, как тело закричало в агонии, и отчаянно поползла к тюремной решетке. Со слезами, бегущими по щекам, я выкрикивала отчаянную мольбу о свободе. Но пощады мне не было: мои слова были не более чем приглушенным воплем, затерявшимся среди лязга цепей и железа.

– Пожалуйста! – Я всхлипнула. Боль пронзила спину, рука пульсировала с каждым ударом сердца. Но никто не слышал моих криков в этой холодной беспощадной тюрьме.

Я рухнула в грязь, и вопль боли сорвался с моих дрожащих губ. Рассеянный луч бледного света упал на темные отметины на моем плече, напоминание о жестокости клинка моего тюремщика. Кожа вокруг раны странным образом зажила, истекая черными чернилами, которые змеились по руке колючей лозой.

Я машинально поднесла руку к лунному свету и ахнула. Странные знаки, выгравированные на моей коже, пульсировали собственной жизнью, словно танцуя под беззвучную мелодию. Я содрогнулась от мысли о том, что это могло означать, но в глубине души я знала правду. Меня прокляли, и эта тюрьма станет моим вечным наказанием.

30. Филлип

На пути к нашему лагерю я пробирался по холмам и густым лесам, пока не наткнулся на широкую поляну. Своеобразный заброшенный сад изобиловал фруктовыми деревьями – апельсины, персики, груши, яблоки и сливы усыпали ветви.

Волна тепла разлилась по телу. Я улыбнулся и чуть не рассмеялся вслух, едва сдерживая восторг, а затем быстро набил карманы всем, что мог унести. Элоиз так обрадуется. Мне не терпелось рассказать ей о неожиданной сокровищнице, на которую я набрел.