Сталин. По ту сторону добра и зла

Крепко ударили и по Зиновьеву, который был выведен из Политбюро и позже снят с поста председателя Коминтерна. Подал в отставку с поста наркома торговли и Каменев, который сказал принимавшему у него дела Микояну: «Мы идем к катастрофической развязке революции... Правда, этот кризис в партии наступит раньше, чем в стране. Необходимо дать выход пролетарским тенденциям, надо дать легальную оппозицию».

Наивный! Даже сейчас, после откровенного гонения на инакомыслящих, он, похоже, так и не понял, с кем имел дело...

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

После пленума Троцкий отправился отдыхать на Северный Кавказ, где, как он писал Радеку, «понемногу писал, принимал гостей и стрелял перепелов». Он забыл только указать, что гостями его были либо откровенные оппозиционеры, либо сочувствовавшие им. Впрочем, Сталин и не нуждался в его откровениях, он и без него прекрасно знал, с кем встречался Лев Давидович. А потому даже и не сомневался в том, что уже очень скоро последует продолжение.

Уже 30 августа 1926 года генсек получил «Обращение в ЦК» Троцкого и Зиновьева, в котором они уверяли его членов в том, что «верхушка сталинской фракции» намеревалась «обеспечить безусловный перевес Сталина над Томским, Рыковым, Бухариным». Расчет был прост: запугать перечисленных товарищей и с их помощью добиться раскола среди своих победителей. Ставка была сделана на рядовых партийцев, и оппозиционеры всеми возможными способами распространяли свои призывы и обращения.

Сталин тоже не дремал и постепенно избавлялся от сторонников оппозиции, снимая их со своих постов. Тем самым он как бы проверял, готовы ли лидеры оппозиции по-настоящему драться за своих людей. Как оказалось, готовы, и в первом же своем сражении в Коммунистической академии после возвращения в конце сентября из отпуска Троцкий и Зиновьев подвергли политику Политбюро уничижительной критике. Слушая их речи, Сталин лишний раз убедился, что далеко еще не все кончено, и даже сейчас блестящие ораторы способны вести за собой обработанных им людей. Не доставили ему радости и походы лидеров «объединенной оппозиции» в рабочие ячейки, где их ждал довольно теплый прием. Как правило, эти собрания проходили бурно, но настоящая битва развернулась на заседании парторганизации Рязанской железной дороги после того, как лидер группы «Демократического централизма» Т. Сапронов объяснил собравшимся, что двух коммунистов исключили из партии за их взгляды. А когда потерявшая управление собрание администрация попробовала удалить Сапронова, возмущенные рабочие «потребовали» Троцкого.

Лев Давидович явился незамедлительно. И в то время как райкомщики «подняли крик, шум, гам и свист», рабочие, по словам очевидца, устроили ему овацию. Разъяренное начальство объявило собрание незаконным и покинуло его, тогда как рабочие еще долго слушали «демона революции», а затем приняли соответствующую резолюцию и спели «Интернационал». «Мы, — говорилось в ней, — рабочие партийцы, хотим принимать непосредственное участие в управлении нашей собственной партией... Нам говорят, что оппозиция ошибается, а что говорит сама оппозиция, мы не знаем».

Ну а то, что они постепенно узнавали, не могло их не вдохновлять. Прекрасно чувствуя момент, лидеры оппозиции умело играли на чувствах живущих все хуже обозленных рабочих. «На полмиллиарда сократить расходы за счет бюрократизма, — говорили они. — Взять за ребро кулака, нэпмана — получим еще полмиллиарда. Один миллиард выиграем, поделим между промышленностью и зарплатой. Вот в двух словах наша хозяйственная программа».

Как это ни печально, но в управляемой Сталиным партии уже почти не осталось людей, способных сражаться с такими блестящими ораторами, как Троцкий и Зиновьев. Особенно если учесть, что били они по самому больному — низкому уровню жизни и плохой зарплате. А те шли все дальше, их речи будоражили сознание рабочих, заставляли их задуматься над их бедственным положением и наконец-то заговорить. И уже очень скоро яростные дискуссии захлестнули заводские партийные ячейки, хозяйственные учреждения и воинские подразделения.

Сталин с растущей тревогой наблюдал за успехами оппозиционеров. Экономическое положение в стране становилось все более шатким, и он очень опасался социального взрыва. Не вселяло в него особого оптимизма и то, что в Москве и Ленинграде за оппозицию проголосовали всего 496 человек. Недовольных в стране было гораздо больше, и Сталин со своими многочисленными «ушами» и «глазами» прекрасно знал это. Сложно сказать, насколько это правда, однако, по данным чехословацкого дипломата Й. Гирсы, только в одной Москве на стороне оппозиции были почти 45% коммунистов.