Сталин. По ту сторону добра и зла

А врагов в Царицыне, надо заметить, хватало. Эсеры, террористы, анархисты, монархисты, бывшие офицеры, — кого только не было в городе! Не проходило дня без того, чтобы в самых, казалось, надежных местах не открывались различные заговоры.

В начале июля в Москве было подавлено восстание левых эсеров. Если говорить откровенно, никакого восстания не существовало, и тем не менее разгневанный вождь приказал всем районным Совдепам «выслать как можно больше вооруженных отрядов... чтобы ловить разбегающихся мятежников». Одной Москвы ему уже не хватало, и он телеграфировал Сталину: «Повсюду необходимо подавить беспощадно этих жалких и истеричных авантюристов, ставших орудием в руках контрреволюционеров... Итак, будьте беспощадны против левых эсеров и извещайте чаще».

Сталин все понял как надо, и его ответ полностью удовлетворил Ильича. «Все будет сделано для предупреждения возможных неожиданностей. Будьте уверены, что у нас не дрогнет рука...» И она у него не дрожала. Кровь лилась повсюду, где был хотя бы намек на какую-нибудь контрреволюционную деятельность. Ну и, конечно, докладывал Ленину.

«Дело осложняется тем, — писал он, — что штаб Северо-Кавказского округа оказался совершенно неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши «специалисты» психологически не способны к решительной войне с контрреволюцией, но также в том, что они как «штабные» работники, умеющие лишь «чертить чертежи» и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям... и вообще чувствуют себя как гости. Смотреть на это равнодушно я считаю себя не вправе. Я буду исправлять это — и многие другие недочеты на местах, я принимаю ряд мер (и буду принимать) вплоть до смещения губящих дело чинов и командармов, несмотря на формальные затруднения, которые при необходимости буду ломать...»

Впрочем, он не только ломал, но и уговаривал. Как, например, он вместе с Ворошиловым уговаривал бойцов 5-й армии в Кривой Музге покинуть эшелоны, в которых они вместе с семьями (!) прибыли на фронт.

Во время одной из таких поездок на фронт Сталин познакомился с Буденным. Поводом для поездки послужило требование некоторых бойцов создать для контроля над командирами солдатские комитеты, наподобие тех, какие существовали в армии в 1917 году. Буденный потребовал арестовать всех этих «бузотеров» и отправить для следствия в Царицын. И вот тогда-то слово взял Сталин. Он отрицательно отнесся к самой идее возрождения комитетов, но в то же время не согласился с предложением Буденного арестовать «бузотеров».

Вообще же, говоря о деятельности Сталина в Царицыне, ее можно разделить на два этапа. До наступления Краснова он в основном занимался поставками продовольствия, но после того как была перерезана линия Грязи — Царицын, Сталин, как писал в белогвардейском журнале «Донская волна» бывший начальник оперативного отдела армии полковник A.JI. Носович, «начал входить во все отделы управления городом, а главным образом, в широкие задачи обороны Царицына, в частности, и всего Кавказского фронта вообще».

Понятно, что такое желание диктовалось не только стремлением Сталина сыграть заглавную роль в обороне столь важного стратегического центра, но в первую очередь и тем, что не было нужной координации между гражданскими и военными чинами. И ему все труднее было «согласовывать» и «пробивать».

«Вопрос продовольственный, — писал он Ленину, — естественно, переплетается с военным. Для пользы дела мне необходимы военные полномочия. Я уже писал об этом, но ответа не получил. Очень хорошо. В таком случае я буду сам, без формальностей свергать тех командармов и комиссаров, которые губят дело. Так мне подсказывают интересы дела, и, конечно, отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит!»

Конечно, можно ставить Сталину в вину самовольство, но, хорошо зная, что из себя представляет «российская организованность», можно даже не сомневаться, что иными способами он не добился бы ничего. Слишком высока была ставка в игре, и Сталин использовал все, что только могло ему обеспечить успех. Поскольку речь шла уже не только о хлебе, но и о самом Царицыне, который оказался в очень сложном положении.

На правах чрезвычайного комиссара Сталин стал вызывать к себе в вагон не только руководителей местных партийных и советских органов власти, но и военных. Что им, конечно же, не понравилось. Да и с какой стати они должны были подчиняться свалившемуся на их голову штатскому?

Да, Снесарев был опытным специалистом, и тем не менее Сталин нашел множество недостатков в его работе и попросил Ленина предоставить ему право вмешиваться в дела военных. «Теперь, — писал он, — я вижу, что было бы полезно смещать и назначать, например, комиссаров при отрядах, «штабах» и пр., обязательно присутствовать на заседании штаба округа и вообще представлять центральную военную власть на юге». Однако ЦК с такими полномочиями не спешил.