Сталин жил в нашей квартире. Как травмы наших предков мешают нам жить и что с этим делать

Ей действительно пришлось тяжело, но не в браке, а в детстве. Ее отец ушел на войну и пропал – так мне всегда рассказывали. Мама недавно дополнила: «Когда папа пропал без вести, семью сразу же сняли с довольствия». Это значит, что семья сразу стала очень бедной. (С довольствия снимали семьи осужденных солдат, а по поводу семей пропавших без вести точной информации у меня нет.) Мамин старший брат Коля умер от крупозного воспаления легких. Я думаю: может, если бы отец был с ними, он бы не умер. Или хотя бы, если бы были деньги и нормальное питание… Маме было четыре года, Коле – девять. Я думаю: что значило для Коли потерять отца? Мама рассказывала: когда бабушка Нюся поняла, что сын умер, она бросила его прямо поперек нее (наверное, они спали на одной кровати) и побежала за соседкой. Она была так растеряна, что случайно захлопнула за собой дверь, и потом они с соседкой снаружи объясняли моей маленькой маме, как залезть на стул и поднять щеколду. Еще мама помнила, как готовились к похоронам и принесли в дом гроб. Бабушка Нюся сказала ей: «Это домик для Коли». Мама удивилась: это же плохой, тесный домик. Позже бабушка, когда сердилась на нее, всегда говорила, что хороших детей Бог прибирает, а такие, как она, живут. Вероятно, та самая запертая ненависть, которую нельзя было направить по адресу, теперь была направлена на ребенка.

Иногда человек пытается справиться со своим страданием, заставив кого-то другого почувствовать то же самое. Представьте семью, где мать в детстве пережила голод. У людей, имеющих опыт голода, часто наблюдается расстройство пищевого поведения. И вот мать страдает булимией, то есть у нее случаются приступы обжорства, после которых она каждый раз сутки голодает, чтобы не потолстеть. При этом она неустанно следит за фигурой дочери-подростка («что-то ты толстеешь») и держит ее на строгой диете. И она начинает видеть в дочери то, чего не хочет видеть в себе (это не она вечно голодная, а дочь). Мы уже говорили о проекции

– явлении, когда собственное чувство или качество видят в другом человеке. Когда мама воспроизводит с дочерью ситуацию, в которой чередуются переедание и попытки избавиться от полноты, она может перестать презирать себя за такие действия, поскольку теперь видит (проецирует) их в дочери и борется с таким поведением у нее. Сама того не осознавая, она ставит дочь в такое положение, чтобы та демонстрировала собственные проблемы матери. Этот механизм называется проективной идентификацией

(Мак-Вильямс, 2001). При этом мать, конечно, помнит о том, что в детстве голодала. Но, воюя с дочерью, может забывать о том, что это у нее самой есть проблемы с пищевым поведением.

Теперь расскажу о том, как в моей жизни отражалась история моей мамы. Ее брат Коля был старшим. Я тоже была старшей. Вероятно, от меня, просто по моему положению в семье ожидалось, что я тоже буду болеть. Мама вспоминала, как я без конца болела, и говорила: «Когда ты лежала с температурой под 40 и умирала…» На мои возражения она восклицала со слезами в голосе: «Умирала!» Когда-то на ее глазах умер старший брат. Теперь страшная ситуация из ее детства снова и снова повторялась, но при этом все кончалось благополучно: больной ребенок выздоравливал. Потом, когда я перестала постоянно болеть, я вдруг оказалась ужасно плохой, и мама стала меня все время ругать и бить, как ее саму в детстве – мать, бабушка Нюся. Теперь я играла роль не Коли, а ее самой в детстве. Конечно, кому-то надо было играть роль «врага народа». Для бабушки Нюси таким врагом стала ее маленькая дочь. Мама стала повторять то же самое со мной. (Кстати, она называла меня сталинским словом «вредитель».)

Мамин брат Коля умер в год ареста отца. Потому что на самом деле моего деда Федора арестовали. Он не пропадал без вести. Хотя нет, пропал. Арестовали – и до сих пор неизвестно, что с ним на самом деле произошло. Знала ли что-нибудь бабушка? Или ее сын? Мой дядя Коля. Так странно звучит! Он никогда не станет дядей… Бабушка Нюся всегда говорила, что ее первый муж (мамин родной отец) был плохой, а второй (мамин отчим) – хороший. Первый мог побить бабушку, а второго («этого хилого мужичонку») она сама «гоняла». Мамин муж, мой папа – воплощение обоих мужей ее мамы? Она его «гоняла», как бабушка – второго, и все равно он был плохой, как первый.

Мама всегда говорила, что я очень хорошо живу с самого раннего детства, что я «избалована». Однажды, когда я уже была постарше, я сказала папе: «Я, наверное, очень избалована…» Папа посмеялся: «Даже не переживай: наша мама баловать не умеет». В том, как в нашей семье складывалось общение, сейчас я вижу отзвуки событий из жизни моей мамы и семьи, которая ее вырастила. И думаю, как много из пережитого в свое время ее семьей наша семья переживала снова и снова.