Сталин жил в нашей квартире. Как травмы наших предков мешают нам жить и что с этим делать

А что стало со мной? Я забрала все вещи, которые для меня важны, которые хочется сохранить. Теперь несколько дорогих мне вещей из прошлого – в другом городе, в другой квартире, а воспоминания – в душе. Я ухожу в новую жизнь.

Позади рушится Заколдованный Дом моего детства, и дух Сталина покидает квартиру. Вернется ли он? Это зависит от новых хозяев. Позовут ли они его, впустят ли? Или Сталин сам попытается войти в дом вслед за ними… если в их истории он тоже сыграл свою роль.

Задание для тех, кто хочет лучше понять полученный от предков опыт и правильно им распорядиться

Поскольку вы интересуетесь межпоколенческой передачей травмы как причиной личных и семейных проблем, ответьте, пожалуйста, на вопрос: был ли у вас опыт обращения к психологу? Если да, то какова была причина обращения и в чем заключалась работа с психологом? Была ли это однократная консультация, краткосрочная или длительная терапия, другие виды работы с психологом, возможно, тренинги, расстановки? Если рассматриваете работу с психологом, то что бы вы выбрали? Если нет, то каким образом справляетесь со своими психологическими проблемами?

Заключение

Почему все повторяется и что вообще с этим делать

Если человек понимает, чем вызваны и кому адресованы бессильная злость и ненависть, выражение которых под запретом, это еще можно пережить. Но лишь в том случае, если есть человек, которому доверяешь, с кем можно поговорить, кто способен понять твои чувства… Тогда стресс разряжается и, главное, появляется поддержка. Это называется проработкой. У бабушки Нюси не было человека, которому можно безопасно открыться, но было напряжение, которое просто разрывает изнутри, если его не разрядить. И оно разряжалось в ненависти к маленькой дочери «врага народа» – а в ее лице, наверное, и к самому «врагу народа», на которого девочка, кажется, была похожа. Это –

отыгрывание.

Еще раньше муж бил бабушку Нюсю – может быть, за свою поломанную жизнь сына предпринимателя, который, став чернорабочим, был вынужден много лет отчаянно карабкаться по социальной лестнице. Дед тоже направлял свой гнев не по адресу. И бабушка была, к сожалению, не единомышленником, а громоотводом. Советский человек, особенно при Сталине, хорошо улавливал, что направить гнев по адресу – это, так сказать, себе дороже. Полагаю, в обществе, где причин для гнева и злости более чем достаточно, а направить гнев по адресу нельзя, много случаев его смещения на близких людей. Дед озлобился, но не сдался: он получил образование, стал начальником. И все это время вымещал свою злость на бабушке. Это тоже отыгрывание.

Впоследствии для него снова все рухнуло. В начале войны деда, как и многих солдат, сделали козлом отпущения и отправили под трибунал за то, что дела у товарища Сталина поначалу шли плохо и Красная армия отступала… На войне не было рядом «громоотвода» – жены Нюси. И дед стал высказывать «недопустимые» суждения о политике товарища Сталина. За что и поплатился.

Моя мама – их дочь. И у нее в жизни была своя борьба. И, подобно родителям, она тратила силы на борьбу не с тем противником. Энергия уходила прежде всего на борьбу со мной, а также на удержание контроля над всеми нами; при этом неизбежно расшатывалось здоровье – ее и наше. И это тоже отыгрывание.

При чем тут Сталин? Если бы семью арестованного Федора Шаталова не сняли с довольствия, мама не была бы, наверное, такой голодной, и ее брат, может, не умер бы. Если бы мою маленькую маму ее собственная мать любила, жалела и принимала – такую одинокую и голодную в семье, где не осталось ни отца, ни брата, – моя мама умела бы любить и принимать саму себя вместо того, чтобы себя ненавидеть: одинокую, голодную и озлобленную. Если бы мама была способна любить и принимать себя, я не стала бы такой озлобленной и толстой. Очевидно, ей важно было видеть: это не она, а я вечно голодная, чтобы ненавидеть меня, а не саму себя, и создавать видимость, будто она-то совсем не голодная.