Сталинские войны: от мировой войны до холодной, 1939–1953

Но советский лидер возразил, что в Югославии 90% влияния Британии, 10% самой Югославии, а у России – 0%. Сталин заключил, что у Тито «партизанский менталитет и от него можно ожидать чего угодно. Советское правительство часто не имеет представления, как поступит маршал Тито». Позитивный характер беседы был подчёркнут черчиллевской ремаркой в конце обеда, что «три Великих страны, собравшись за круглым столом, являются сильнейшими в мире, но их задача – обустроить мир так, чтобы в нём не было воин».

Первое пленарное заседание в Потсдаме состоялось 17 июля и, по предложению Сталина, Трумэн был избран председателем. Главной темой повестки дня был обмен взглядами на то, что лидеры хотят обсудить на конференции. Сталинские предложения были аналогичны тем, что он высказал Трумэну на их двухсторонней встрече днём ранее. Снова раздел немецкого военного и гражданского флота был первым пунктом перечня, затем следовали репарации, установление отношений с немецкими сателлитами, и положение режима Франко в Испании.

Сталинский порядок приоритета интересен по многим причинам. Первая, он отражает его постоянное острое желание получить справедливую долю военной добычи, и он подозревал, что особенно британцы постараются обойти Советы, лишив их части немецкого флота. Вторая, Сталин считал, что главной чертой государства, делающей его великим, является наличие большого флота, и он планировал после войны такое строительство советского военно-морского флота. Для этого предназначались трофеи, изъятые из состава немецкого, так же, как и итальянского флотов (о чём уже договорились в Ялте), и предполагалось строительство портов в различных частях мира.

Требование своей доли немецкого флота отражало сталинский взгляд, что сейчас, когда война в Европе закончилась, Советский Союз должен получить справедливое вознаграждение. «Мы хотим не подарка», – говорил Сталин Трумэну и Черчиллю позже на конференции: «но желаем знать принципиально, будут, или нет, выполнены российские требования части немецкого военного флота, считается ли это законным?» Сталин продемонстрировал аналогичное отношение и к некоторым другим вопросам, которые поднял на конференции. Обосновывая советское требование Кёнигсберга, он сказал:

«Мы считаем, что необходимо изъять у Германии один незамерзающий порт на Балтике. Я думаю, что этим портом должен стать Кёнигсберг. Невелика компенсация за пролитую русскими кровь и перенесённый ужас, получить кусок немецкой территории, который даст небольшое удовлетворение от этой войны».

Более серьёзной проблемой для национальной гордости стало беспокойство за советские требования по отношению к Турции. В июне 1945 года Советский Союз потребовал возвратить районы Карса и Ардахана в состав СССР. Это были районы восточной Турции, населённые армянами и грузинами, составлявшие часть царской империи с 1878 до 1921 года, когда советско-турецкий договор передал два этих округа Турции. Эти требования были подсказаны вопросами турецкого посла, как условие заключения договора о союзе между Советским Союзом и Турцией.

Молотов ответил, что перед таким договором нужно заключить пограничное соглашение по Карсу и Ардахану, и затем переходить к переговорам о ревизии конвенции Монтрё, и размещении советских военных баз в Дарданеллах. В Потсдаме СССР изложил требование об установлении совместного с Турцией контроля над черноморскими проливами, включая условие по советским военным базам. На пленарной сессии 23 июля Сталин отстаивал советскую позицию по Карсу и Ардагану, приводя этническое обоснование, а в отношении проливов сказал:

«Для великого государства, такого, как Россия, вопрос проливов имеет огромное значение. Конференция в Монтрё была направлена против России, это был договор, враждебный России. Туркам дали право не только закрывать проливы для наших перевозок в ходе войны, но и когда существует угроза войны, которую определяют сами турки. Невозможное положение! Турки всегда могут заявить, что такая угроза существует и всегда смогут закрыть проливы. Мы, русские, имеем такие же права в отношении проливов, как и японская империя.

Это смехотворно, но это факт… Вообразите шум, который поднялся бы в Англии, если такой договор был бы заключён по Гибралтару, или в Америке, если такое соглашение было бы заключено по Панамскому каналу… Вы считаете, что морская база в проливе не приемлема. Очень хорошо, тогда дайте мне какую-либо другую базу, где российский флот будет способен производить ремонт и перевооружение, и где, вместе с союзниками, будет иметь возможность защищать российские права».

Сталинский намёк на военно-морскую базу где-нибудь ещё был направлен на другую тему о престиже, поднятую Советами в Потсдаме: требование для России права на участие в администрации на опекаемых территориях, которая должна сменить управление итальянскими колониями в северной Африке. Советское требование базировалось на давнем американском предложении о замене мандатной системы Лиги Наций системой опеки для наблюдения за процессом освобождения колоний.