Старосветские убийцы

Павел Игнатьевич кинулся было на Петушкова. Был он и поздоровее, и помоложе, но проявил неосторожность: противник ткнул его легонько кулачком в кадык, и согнулся бывший моряк.

— Дмитрий Александрович! На который час перенос тел в храм назначим? — невозмутимо продолжил Петушков.

Митя нервно мял длинные пальцы и молчал. Тем временем Павел Игнатьевич разогнулся. Глаза его горели.

— Сейчас тебе будет зюйд-вест! — прокричал он Петушкову, но Митя внезапно встал и занял позицию меж ними.

— Пока жена моего покойного брата отсутствует, а тетушка при смерти, дозвольте, Павел Игнатьевич, мне самому тут распоряжаться. — Он повернулся к Петушкову: — Траурную процессию назначьте на одиннадцать и пригласите оркестр Горлыбина. Кузена надо проводить достойно.

Павел Игнатьевич тяжело задышал:

— Горлыбин за свою музыку три шкуры дерет. Вы бы деньгами чужими, господин Карев, не разбрасывались, ехали бы в свою деревеньку…

— Забываетесь, Павел Игнатьевич! — Митя покраснел и круто развернулся, сам готовый броситься на бывшего моряка.

— Как Елизавета Петровна вернется, сразу выгонит вас отсюда, — пообещал Павел Игнатьевич. — Не любит она родственников покойных мужей. Берговская родня приезжала, хотели в приживалах пожить. Приказала спустить собак…

— А если не вернется ваша Елизавета? — Митя с ненавистью посмотрел на Павла Игнатьевича.

— Вам-то не все равно? Вот, — берговский управляющий показал на Рухнова, — кредитор сидит. Ваша-то деревенька и сотой части заклада не стоит, имение не выкупите!

— Кушать подано! — В трофейную с полотенцем на рукаве величественно вошел дворецкий.

«Через три часа после наступления темноты, — вспомнил Тоннер. — Значит, в десять! После ужина буду говорить с Киросировым».

Следом за дворецким в комнату ворвался Гришка:

— Нет нигде Савелия, всю усадьбы прошерстил.

— А ты про гаплык точно слышал? — повернулся к Ерофею Киросиров. Кучер стоял рядом с Мари, они держались за руки. Друг на друга не смотрели, но на лицах обоих было написано безмерное счастье.

— Точно, — подтвердил Ерофей. — Он еще сказал, как пойдет на покой, за меня слово замолвит, чтобы старшим конюхом поставили. Мол, ему тут все обязаны…

— Не ты ли, Петушков, Савелию обязан? Господа, это он всех отравил! — сделал вывод Павел Игнатьевич и снова ринулся на Петушкова. Но тот опять продемонстрировал завидную технику: чуть отступил в сторону и выставил ногу, о которую противник споткнулся и с грохотом рухнул на пол. Петушков немедля уселся на лежачего и схватил его в оттяжку за волосы.

— Я свою кровинушку отравил? Которая меня из нищеты вызволила?

Павел Игнатьевич от боли ответить не мог, только выл.

— Да как язык твой поганый повернулся! — не мог успокоиться Петушков.

Киросиров, в обязанности которого входило недопущение мордобоя на вверенной территории, принялся разнимать дерущихся.

Петушков слез с Павла Игнатьевича. Тот немного полежал, потом, кряхтя, поднялся.

— Попадешься ты мне, крыса сухопутная, — прошипел он Петушкову.

Чтобы драка не разгорелась вновь, урядник напомнил:

— Господа! Ужинать звали! Пойдемте скорее. И вы откушайте с нами, Павел Игнатьевич.

Тот отряхнулся и грубо ответил:

— Нет уж, ешьте сами! В рот тут ничего не возьму, еще и мне отраву подсыплете! — Взглянув на глупо улыбавшегося Ерошку, Павел Игнатьевич злобно крикнул: — Чего скалишься? Глашку обрюхатил, теперь за Мари взялся…

Вновь переводивший Роосу Угаров смолчал, не желая расстраивать горничную! Симпатичный кучер давно ей нравился, а сегодня оказалось, что и она ему! Девушка хорошела на глазах, словно распускавшийся цветок под лучами солнца. Жаль, нет Тучина! Только он с его легким штрихом мог бы это запечатлеть!

За год стажировки в Италии Денис понял, что он сам — всего лишь неплохой рисовальщик. Нет в нем той искры таланта, что разгоралась в Тучине! Желание стать художником угасло. Зачем рисовать, заранее зная, что портреты, баталии и натюрморты плохи? Зная заранее, что Тучин нарисует в сотню, тысячу раз лучше? Денис молод, еще успеет найти занятие, в котором достигнет истинных высот! Но окончательно расстаться с живописью мешала ответственность перед Владимиром Алексеевичем Тучиным, вложившим душу и немалые средства в обучение.

Митя грубо оборвал Павла Игнатьевича:

— Глашка? Дочь Савелия? Она от Антона Альбертыча понесла! При чем тут ваш кучер?

Все посмотрели на Глазьева, пришедшего доложить о состоянии здоровья подопечной. Антон Альбертович густо покраснел, опустил маленькие глазки и сказал невпопад:

— А что? Доктора тоже люди!

Павел Игнатьевич сухо со всеми раскланялся и в сопровождении влюбленной парочки отбыл, остальные направились в столовую. Тоннер задержался в трофейной — Денис Угаров пожаловался на печень, попросил осмотреть.

— Не пьянея, значит, пьете? А печень не обманешь. Укладывайтесь на диван. — Доктор засучил рукава, намереваясь пропальпировать больной орган.

— Да не болит у меня ничего, — неожиданно сказал юноша. — Мне поговорить с вами надо.

— Слушаю. — Доктор медленно опустил рукава.

— Как вы считаете, Тучин виновен в смерти Шулявского? — быстро спросил Денис.