Старосветские убийцы

— А мне итальянские женщины понравились. И в постель их не надо затаскивать, сами ложатся! — Тучин улыбнулся воспоминаниям. — А страстные… Не то, что наши… — Саша отодвинул наваливавшегося на него Николашу. — Русская баба как бревно! Даже ногами не дрыгает!

Генерал привстал:

— Зато русские мужчины — о-го-го! Ко мне парижанки в очередь записывались… Гришка, налей!

Веригин жадно осушил рюмку, будто год не пил.

— Вы не только от кавалерии, вы и от любви генерал! — восхитился неудачливый по романтической части Рухнов.

— От любви? — У Веригина вдруг защемило за грудиной, внутри все сжалось. Генерал почувствовал, что даже если Елизавета отравительница, он любит ее больше жизни. Вслух лишь прошептал: — Это не любовь, это плотское. Любовь одна на всю жизнь дается, и кого полюбишь: честную женщину или преступницу — не знаешь. И сделать с этим уже ничего не сможешь…

Генерал внезапно уронил голову на стол и разрыдался. Мигом к нему подскочили, с трудом довели до комнаты и заботливо уложили в кровать прямо в мундире. Адъютант Николаша в перемещении командира не участвовал. Его самого, обнимая за плечи, вел пленник — Саша Тучин.

Когда Веригин захрапел, Киросиров вновь почувствовал себя главным.

— Почему арестованный здесь?

— Сейчас я Сашеньку запру, — чересчур радостно сказал Николай. Киросиров пригляделся к нему, адъютант ответил милой улыбкой.

— Вы пьяны?

— Что вы? Со вчерашнего вечера не пригубил. — Это прозвучало столь искренне, что не поверить было нельзя.

Тоннер огляделся — снова все в сборе. У двери стоял задумчивый Митя, рядом с ним Рухнов, Роос, Пантелей и Петушков. Сзади шептал молитву отец Алексей.

— Урядник, — вдруг обратился к Киросирову Тучин. — Помните, я говорил, что Данила на меня поклеп возвел?

— Помню, — процедил Киросиров.

— Он нашел пистолет и ключ от комнаты Шулявского, верно?

— Верно.

— А я еще вот это в комоде нашел. — Тучин достал из сюртука темную склянку.

— Моя, — радостно признал Глазьев. — Думал, потерял вчера.

Тоннер озабоченно спросил:

— Когда пузырек пропал?

— Я всегда его с собой ношу — в нем помещается двойная доза. Вчера вечером был, а проснулся — нет его.

Тоннер открыл притертую крышку — емкость была пуста.

— Вечером тоже пустой был? — спросил Тоннер.

— Обижаете, полный, — ответил Антон Альбертович.

— Куда же содержимое делось?

— Наверное, вытекло.

Тоннер осторожно понюхал скляночку.

— Чувствуете, опием пахнет? — спросил Тучин.

— Знакомы с этой отравой? — удивился Илья Андреевич. — Откуда?

Тучин, как всегда, не смутился:

— Человек должен все попробовать. Не так ли?

— И людей убивать решили попробовать? — влез в разговор урядник.

Никто и опомниться не успел, как Тучин прижал Киросирова к стенке:

— Не убивал я поляка, слышишь! Это Данила сделал! И князя вашего он отравил! Когда пьяного Глазьева в комнату волок, вместе с девкой опий и спер!

Угаров с Тоннером оттащили Тучина. Освобожденный урядник поправил мундир, с ненавистью объявив художнику:

— Сейчас исправники приедут. В тюрьме ты у меня сразу сознаешься!

Тучин пытался вырваться:

— Но князя же отравили! Почему вы мне не верите?

Тоннер пояснил:

— Цианистым калием отравили. Не опием.

— Увести арестованного! — приказал Николаю Киросиров.

Генерал вывел столь звонкую руладу, что все обернулись.

— Давайте не будем мешать сну его высокопревосходительства, — почтительно сказал урядник и наконец вышел из комнаты. Все тихо двинулись следом за ним по коридору.

Тоннер, догнав, чуть слышно прошептал Киросирову:

— Я хочу поговорить с вами!

Урядник остановился:

— Опять что-то наисследовали?

У Ильи Андреевича пересохло в горле. Убийца тут, и он все слышит. Одно неверное слово — и конец… Пришлось подыскать безопасный ответ. Перед тем как лечь днем поспать, доктор изучил пробирку, найденную у Шулявского:

— Поляк держал при себе цианистый калий. Пробирку, что выкинуть хотели, помните? Именно в ней.

Урядник подпрыгнул от радости:

— Так значит, Шулявский князя с Настей отравил, а Тучин его самого застрелил. Ура! Все преступления раскрыты! — И неожиданно для себя Павсикакий Павсикакиевич полез к Тоннеру целоваться.

Тот усмехнулся и лишь шепнул:

— Через пять минут у пруда. Молчите, умоляю!

— Хорошо. Протокол захватите, — громко ответил ему урядник. — Дело окончено, можно оформлять.

— Слава Богу, — всхлипнул Петушков. — Спасибо вам, доктор! Теперь кровинушку мою, Настеньку, как положено, на кладбище похоронят. И литию отчитайте. — Отец Алексей намеревался уйти, но Петушков поймал его за рукав.

— Господа! Кто торопится — может ехать в свои Петербурги, — разрешил радостный Киросиров. — Задерживать вас смысла больше не вижу!

Хоть и миролюбив был Тоннер, но тут чуть не врезал Киросирову. Ну что творит! Хорошо, Митенька выручил:

— Господа, я попросил бы всех задержаться до завтрашнего утра. Проводим Василия Васильевича в церковь, после и поедете.

Доктор тут же согласился:

— Мы не только завтра, мы и на послезавтра все останемся. Князя похороним — и в путь.

Может, кто и думал по-другому, но перечить было неудобно. Все промолчали

— Наверное, пора спать, — сладко зевнул Глазьев.