Старый корабль

Старые жернова громыхали, перемалывая время. Договор подряда Чжао Додо по фабрике вскоре истекал. Для его возобновления необходимо было созвать общее собрание улицы Гаодин. Но Чжао Додо сказал, что уже хорошо разобрался с закупкой и сбытом сырья и готовой продукции, да и цех производства лапши превратился в целую фабрику. По оборудованию есть и прибавки, и потери, персонал неоднократно менялся, немало неподсчитанного и запутанного. Он заявил, что договор нужно продлить, не жалеть ни средств, ни усилий, как и не менять в течение десяти лет договор по аренде земли. Ещё он хотел заполучить все мануфактуры по производству лапши по берегам Луцинхэ, чтобы основать «Балийскую генеральную компанию по производству и сбыту лапши». Шум поднялся на весь городок, все были просто изумлены. Потом ещё разошлась весть о том, что «Крутой» Додо в будущем собирается применить «футбольный» способ управления во всём районе Луцинхэ, и все бросились обсуждать эту новость. Кроме того, работники фабрики хотели выполнения лозунга «Высокие зарплаты, высокий уровень потребления» — вначале никто не понимал смысла этого лозунга, потом стали задавать вопросы, а получив ответы, делали это понимание общедоступным: зарабатываешь в день на корову и столько же тратишь. «Силы небесные! — растерянно переглядывались валичжэньские. — Так транжирить деньги, разве такое возможно?» Пошли слухи, что «Крутой» Додо большим промышленником заделался, собирается автомобиль приобрести и секретаршу завести. И что это за «секретарша» такая? Может, размышлял народ, красавица писаная, которая будет ходить за Додо по пятам и целыми днями втайне читать книги. Такое умозаключение всех сильно расстроило. Потому что валичжэньские в чём-чём, а в характере «Крутого» Додо разбирались, и все были убеждены, что секретаршу наверняка ждёт позор. Но другие тут же с сомнением качали головой, мол, Чжао Додо уже не в тех летах, последнее время ходили слухи, что и «этот аппарат» у него не в порядке. И все вздыхали, будто ещё одна досада приключилась. Самых разных слухов было столько, что всех и не упомнишь, и они порхали над городской стеной, как летучие мыши.

Жизнь пошла семимильными шагами. В газетах и по радио один за другим стали появляться приводящие народ в изумление факты. Некий Чжао Дагуй и ещё несколько крестьян купили самолёт. За три месяца тысяча восемьсот сорок два крестьянина слетали на «боингах», «трайдентах» и других самолётах в Шанхай, Гуанчжоу и Пекин. Человек с головой, обмотанной белой тряпкой, с покрытым морщинами лицом (очевидно, тоже крестьянин) одним махом проглотил истекающую маслом жирную жареную утку и вдобавок, расплачиваясь, засыпал прилавок бумажками по десять юаней. В деревне из девятисот восьмидесяти двух дворов в каждом имеется холодильник и цветной телевизор. В семи тысячах рабочих семей на стенах уже висят ковры, а в кухне функционирует целый ряд приспособлений для приготовления пищи, начиная с холодильника. Крестьянская семья предлагала огромную зарплату в восемь тысяч юаней в год секретарю (неясно, мужчине или женщине), и один поэт, узнав об этом, три дня не спал, размышляя, что лучше — писать стихи или податься в секретари? В результате из-за своей нерешительности он эту возможность упустил и переживал так, что даже заболел. Один крестьянин изобрёл новый электросварочный аппарат, вышел с ним на международный рынок и получил более четырёхсот восьмидесяти девяти тысяч юаней прибыли. Валичжэньские старики невольно вспоминали время больших цифр своей молодости. Те времена уже вошли в историю городка. Но в ней не говорилось о том, что происходило после появления этих больших цифр, упоминалось лишь «стихийное бедствие». Но все понимали, что кроется за этими словами. Поэтому старики больших цифр страшились. Они помнили, как в городок вошла толпа людей, кричавших лозунги и тащивших бумажные транспаранты, и как вблизи стали ясно видны написанные на бумаге большие цифры — они выделялись, потому что все были красного цвета. Старики решительно воспротивились движению этих демонстрантов, стали всеми силами сопротивляться, и те в конце концов повернули в другую сторону. Но на сей раз большие цифры вошли в Валичжэнь со страниц газет, по радио и на словах, и под крепостными стенами их не остановишь. Нередко большие цифры связывали с Чжао Додо, люди понимали, что остановить их уже не удастся, лучше уж смиренно ждать, чем это закончится. Делали лишь то, что могли, например, настрого запретили дочерям ходить в секретарши. Ничего особенно интересного и нового не происходило. Старики так же ходили в «Балийский универмаг» выпить охлаждённого вина, а старые жернова у реки неторопливо вращались.