Старый рыцарь

— Что — ладно?

— Если этот лорд такой высокий, как о нем говорят, куда мне с ним тягаться? Пусть казнит. Можно раз, можно и два. Оно, конечно, можно и три. Для меня-то оно нет разницы. Только вряд-ли его это удовлетворит.

«Это к лучшему. Все увидят, что я не могу умереть и что-нибудь да подумают. Во всяком случае, они оставят меня в покое».

— Не знаю, удивляться мне или нет, — удивился король, — В любом случае, я отклонил его требование. Насколько бы не были влиятельными мои феодалы, они не вправе выставлять мне ультиматумы. Знаете, прошло двадцать лет, а я так до конца и не усмирил нравы южан. Очень своенравные люди. Они слишком капризны, и не имеют понятия чести. Долгое лето сделало их тела рыхлыми и лишило характера. А их женщины… — вздохнул король, — Дуэль была обоюдна, раз уж лорд Бордовей на том настаивает, значит, вы ее приняли. С вашей стороны все просто и понятно, и никаких правил вы не нарушали.

— Неужели в этой истории есть еще одно «но»? — обескураженно спросил он.

— Вы рыцарь, скажите мне, — Реборн жестом дал ему слово, взгляд его оставался спокойным и твердым.

— По правилам дуэлей разница в возрасте дуэлянтов не должна превышать тридцати весен, — дрожащим голосом ответил Фолкмар, — Иначе она будет считаться недостойной… и недействительной.

— Для того, чей возраст моложе, — кивнув, закончил за него король, — Отважность зрелости не считается за порок. Таковы правила. А вот самоуверенность молодости… Лорд Дамиан Бордовей видел, что перед ним старик, он знал, что одержит победу. Он был слишком самоуверен. Какая же в этом доблесть? Конечно, это не может считать дуэлью с его стороны. Если, конечно, вам не пятьдесят, — впервые на лице короля Фолкмар заметил улыбку и невольно улыбнулся сам, — Но почему-то я не верю, что мы с вами ровесники… Лорд Бордовей исключен из списков турнира и предстанет перед справедливым судом Воина.

— Что? — изумился Фолкмар.

— По окончании дуэли принято хоронить воина в огне, а он кинул вас в канаву — это грубейшее нарушение священных законов. Оторнам это не понравилось, — пожал плечами король, разведя в сторону руки, — Кто я такой, чтобы спорить с волей богов?

— Его будут судить оторны?

— Конечно. Воину — воиново, так ведь говорят? Верховный оторн со своим советом будет судить лорда Бордовея. Но, признаться, в последнее время он любит принимать решения один, — пояснил король, — Он прибыл из моего родного Глаэкора и порядком не любит нравы южан… да и самих южан тоже. Мы полностью сходимся в своих взглядах на их характеры. К тому же, верховный оторн стар и его мучает подагра. Она его так доконала, что он решил, что она должна доконать и других. Милосердия ему это не прибавляет, знаете ли.

Фолкмар видел перед собой человека, прибывшего издалека, из северной страны в другую страну, совершенно чуждую ему. Он сел в Теллостосе на трон, среди высоких людей, которые всю жизнь ненавидели его. Он правит народом, который всю жизнь ненавидел его. Ведь всем известны, мягко говоря, натянутые отношения севера и юга. За двадцать весен этот человек смог завоевать благосклонность народа и править клубком змей, которых, Фолкмар не сомневался, среди вельмож Теллостоса было немало. Фолкмар видел перед собой очень умного и рассудительного человека. Он смог выдержать справедливость, и при этом лорды не могли ничего возразить ему. Ведь кто они, чтобы спорить с волей богов?

— Может, и правда, что о вас говорят, — вырвалось у Фолкмара прежде, чем он успел об этом пожалеть.

— Что говорят?

— Про ваше прозвище…

— Вы про «Крепкое семя»?

— Нет, я слышал другое…

Сверху рывком спустился летний воздух. Вдруг Фолкмар почувствовал новые ароматы — лаванды и вербены.

— Почему мне никто не доложил, что он уже очнулся? — тряпичные двери шатра колыхнулись, впустив внутрь еще один яркий цветок. Такой прекрасный, что он мог затмить все розы вокруг.

— Я не хотел тебя беспокоить по пустякам, дорогая, — король встал. Спокойно, как и всегда, но Фолкмар уловил перемену в его взгляде. Ведь он изучал их, и знал, как смотрят влюбленные. Удивительно, что король, строгий и в годах, не растерял умения смотреть так.

— Разве это пустяки? — расстроенно произнесла Исбэль Блэквуд, и пышная грудь, стиснутая алым шелком, возмущенно вдохнула воздух, — Ты же знаешь, для меня это очень важно.

— Это всего лишь слухи.

— Я всю жизнь живу со слухами, — отмахнулась рыже-огненная женщина, — Они не возникают на пустом месте. Боги… вы все еще слабы… как вы себя чувствуете, сир Фолкмар?

Вблизи он видел ее в первый раз. До сего момента он лишь представлял Исбэль по слухам, и представление это было совсем нелицеприятным. Сердобольные королевы обычно не видели дальше собственного носа, и вредили своей милостью больше, чем делали дельное. Но в изумрудно-зеленых глазах Фолкмар увидел столько сострадания и тепла, что понял — они похожи. Оба шли дорогой боли, и оба не дошли до конца.