Старый рыцарь

— Благодарю вас, моя королева, — ответил он голосом твердым и спокойным, — Но я рыцарь, и путь мой с мечом в руках. Пусть даже я и годен на то, чтобы только держать его. Спокойная старость, это, конечно, хорошо… но ведь я не умру, и это ничего не решит. Я помню много людей, у которых были молодые лица, потом они становились старыми, а потом они уходили. Какое будущее ждет меня в замке? Я только принесу дурное в королевские стены. Да и слухи лишние ни к чему. Наверняка, вам хватает и собственных. Оставьте, дом мой дорога.

— Неужели… неужели вы ничего хотите? У вас совсем нет никаких желаний?

— Есть, — улыбнулся Фолкмар, раздвинув сухую кожу губ, — У меня есть воспитанник, Дуг.

— Конечно, — закивала Исбэль, — Такой милый мальчик. Только худенький… ему бы есть побольше, но у него совсем плохой аппетит.

Фолкмар с удивлением посмотрел на королеву. Наверняка, она что-то напутала. Дуглас мог съесть больше, чем Чемпион и еще попросить добавки. Только если у королевы было такое большое сердце, что она желала отдать больше, чем Дуглас мог принять…

— Мне бы хотелось, чтобы он стал рыцарем, — задумчиво продолжил Фолкмар, вглядываясь во внимающее лицо Исбэль, — Я обещал ему. Посвятить в рыцари… но на дороге у него совсем нет будущего. Вот ему замок пришелся бы как раз в пору. Если бы вы дали место…

— Конечно! Он станет рыцарем, сир Фолкмар. И будет служить в королевской гвардии. Да ведь, любимый? — Исбэль взглянула на короля, и тот спокойно кивнул.

— Вот видите, как хорошо, — улыбнулась королева, счастливая и сияющая, словно рассветное утреннее солнышко.

И снова у короля изменился взгляд. Да, Фолкмар видел это слепыми дальнозоркими глазами. Радость королевы доставила ему большое удовольствие. Он любил ее. Любил так жарко, что ни годы, ни прозвища не смогли затушить этот пожар. Фолкмар задумался на мгновение.

«Сердобольная королева слаба перед детьми», — вспомнилось ему. Что, если… Королева носит дитя под сердцем, которое и без того было мягкое, а сейчас стало податливое, словно воск под натиском жаркого пламени. Старый рыцарь понял, что это, быть может, его единственный шанс. Говорили, что у короля самый большой член в мире. Но каким бы большим тот ни был, он держал его под юбкой собственной жены.

— И еще я бы хотел попросить игрушку, — голос Фолкмара стал таким грустным, что впору было хоронить его прямо тут.

— Какую игрушку вы хотите, сир Фолкмар? — Исбэль распахнула большие малахитовые глаза, она ничего не понимала.

— Не важно, какую, — ответил рыцарь, — У той не было лапы, я даже не знаю, кто это был. Помню только длинные грязные уши, когда ее рвали собаки.

— Какие собаки? — ахнула королева.

— Что плодятся в псовом переулке. Я же нашел своего Дуга там, в трущобах. Не хотели его отпускать просто так. Мне пришлось повоевать, скажу я вам. В этой битве, правда, полегла только одна игрушка, но она была очень дорога одному мальчику.

— Какому мальчику?

— Дуг сказал, что его зовут Томми. Так же я знаю, что ему семь, — вздохнув, ответил Фолкмар, — Согласен, он уже совсем взрослый, чтобы играть с игрушками… но это все, что у него было.

— Как… было… — обескураженно прошептала Исбэль, — Неужели больше ничего не было?

— Совсем ничего. Рубаха да штаны, и пояс из веревки. И игрушка. Я прошу только о маленькой радости этому мальчику. Быть может, он не доживет до следующего лета.

— Как… не доживет… — не слыша себя, шептала королева. Глаза ее увлажнились, она смотрела неподвижно, не моргая.

— Не все переживают зиму. Не мудрено, что и он может не пережить. У этих ребят нет ни родителей, ни крова. Псовый переулок ведь он такой… Вроде и много кого там ошивается, а на самом деле нет никого. Переулок рожает детей из тумана и слякоти. Их бросают и уходят. Они ошибки, а от ошибок предпочитают избавляться. Я тоже был чьей-то ошибкой. Хорошо, что меня не выбросили в канаву. Видно, мать пожалела меня, отдав в руки трущоб. Меня выходила старая Клэр, нас у нее было много. Она выкормила меня молоком дойной козы и титькой молочной соседки, а потом померла. Нас у нее было много. Мне было тогда пять. Моя история не единственная. Не знаю, если ли сейчас своя Клэр у этого Переулка, но таких, как я там не убавляется. Стало быть, так суждено.

Слезы брызнули из глаз Исбэль. Королева уронила лицо в раскрытые ладони, грудь ее сотрясалась в рыданиях. Слишком быстро радость сменилась на грусть, король не был готов к такой смене настроений.

— О боги, — помянул король тех, в кого не верил. Взгляд его стал резким, словно лезвие, — Что вы сделали? Довели до слез мою жену из-за какой-то никчемной игрушки!

— Я же просила тебя! — отчаянно прокричала королева, отняв мокрое лицо от ладоней, — Я просила тебя и весну, и две назад, и даже три! Эти дети голодают, но ты никогда не слушал меня!

— Котенок… — Реборн подошел к жене, опустив ладонь на ее огненно-рыжую голову, — Мы уже обсуждали это, и не раз. Этих детей слишком много. Они неуправляемы, не обучены, не воспитаны. Это просто зверята. Что я должен делать с такой оравой?