Старый рыцарь

Королева мотнула головой, сбрасывая ладонь. Подняла голову и взглянула взглядом сердитым и обиженным.

— Зачем тебе еще одно здание счетной палаты у причала? Тебе не хватает одного? С каких пор ты заделался торговцем и перестал быть воином? — с упреком выплюнула она.

Король нахмурился. Ему это не нравилось. Ни то, что испортилось настроение его жены, ни то, что она усомнилась в его воинственности.

— Ну поселю я их там, и что они будут там делать?

— Учиться быть воинами, — отозвался Фолкмар, — Из Курта, их заводилы, выйдет отличный командир. Уж я-то знаю. Поверьте, вы не найдете лучших солдат, чем эти зверята. Они привыкли воевать с жизнью, научатся воевать и со всем остальным. Эти парни пойдут на край света за тем, кто подарит им пару добротных сапог. Что и говорить, они сотрут подошвы в пути, по которому вы их отправите. Дети Псового Переулка отдадут за короля жизнь, которую бы отдали зимней хвори на несколько весен раньше.

— Зачем мне такая большая армия? У меня достаточно людей. Северяне слишком хорошо плодятся на изнеженных землях Теллостоса. Видимо, здесь делать больше нечего, ведь им не нужно выживать, как в холодных землях Глаэкора, — недовольный тон короля дал трещину, ведь Исбэль так и не перестала источать слезы, несмотря на недовольное выражение лица.

Король Реборн был из тех мужчин, что спокойны в пылу битвы, но теряются при виде женских слез.

— Моя любовь к тебе глубока, как небо. У нее нет дна. Но ты разбиваешь мне сердце, — сказала королева, задышав нервно и часто, — Как ты можешь быть таким чёрствым? Я устала бороться. Устала… я…

— Тише, котенок, — Реборн склонился к жене, оказавшись прямо у ее уха, — Будет так, как ты захочешь. Армия так армия. Дети так дети. Только не плачь.

Улыбка озарило лицо королевы.

«И все же, как же быстро меняется женское настроение. Оно похоже на шторм, а потом сразу на штиль. Только море не так стремительно, как их характеры», — подумал Фолкмар, отметив, что все-таки не зря остался холостым.

Пару раз шмыгнув носом, Исбэль довольно кивнула, и подарила веселый взгляд Фолкмару.

— Может быть, и в шатер Отверженного мне будет дозволено войти? — робко спросил Фолкмар, гадая, не слишком ли он дерзок.

— А вы хотите войти в храм? — спросил король, подходя к столу. Он налил себе третью рюмку, и жена ничего не сказала по этому поводу.

— Да, я хотел бы взглянуть на Отверженного. Дуг, конечно, уже был там и никого не видел. Но ведь боги они такие… могут показаться, а могут и не показаться, — ответил Фолкмар, будто разбирался в богах, — Я верю, что Отверженный может подарить мне смерть. Я просил уже всех богов, кроме него. Ведь все они на небе, а он бродит где-то по земле. Я хочу попросить его… сам.

— Я уже говорил, что не верю в проклятья, — Реборн выдохнул, будто испытал какое-то большое облегчение. Фолкмар не видел его лица, но готов был поклясться, что тот порядком разнервничался, — Вы не записаны на турнир, и не проведете ни одного боя. Значит, не сможете пройти в храм. Исключений быть не может. Не нужно на меня так смотреть, дорогая, правила одинаковы для всех. Тут мое слово твердо. Во всем должен быть порядок. Если вы хотите справедливости для лорда Бордовея, имейте мужество терпеть справедливость и в отношении себя.

— К сожалению, это так, сир Фолкмар, — повернулась к нему королева. Она была тиха, как море после шторма, а глаза ее веселились, — Лорд Бордовей предстанет перед судом. Если король сделает для вас исключение, это не пойдет на пользу ни стране, ни вам.

— Посещение храма не принесет вам никакой пользы. Тут ваши двери закрыты. Боги слишком часто не отвечают на молитвы, а может, вовсе не отвечают, и все благо — простая случайность. Вы знали, что Отверженного зовут «Бог, которого нет»? Он не просит даров, его звезды нет на небе, для него не строят храмы. Все, что он отнимает у народа — слова из их глоток и ничего больше. А для этого не нужно много жертв, скорее, народ это даже развлекает. Да, и он тоже не отвечает на молитвы. Но все же я его уважаю, — король запрокинул голову, опрокинув в себя рюмку терпкой наливки, — Он хотя бы не скрывает, что его нет.

Глава 22

Ключ

Верховный оторн Бельтрес встал рано на рассвете. Под отдаленную перекличку караульных он отбросил грубое шерстяное одеяло, позволив неласковой прохладе утра лизнуть вспухшую кожу его подагры. В нос ударил бесславный запах гниения, каждый день отнимающий у него все больше и больше достоинства. Скоро его останется так мало, что ему будет впору встать в строй нищих прокаженных, сложив с себя сан. Постыдный конец — умереть от мирной болезни, сидя на стуле судьи. Бельтрес кривился каждый раз, когда представлял, что ему придется посрамить почетное место верховного оторна — честь и совесть самого Воина.