Старый шут закон

Наступило молчание. Город постепенно отходил ко сну. Изредка мимо двери проходили из кино запоздалые парочки. Даже наверху голоса зазвучали приглушенно. Надо же влипнуть в такую дурацкую историю, подумала вдруг Лидия, — сидят две благонравные девочки и послушно ждут решения старших.

— Слушай, Хейла, а не вломиться ли нам наверх? Пусть попробуют выставить!

— Вот было бы здорово, — рассмеялась Хейла. — Но этим бюрократам того лишь и надо. Только и ждут, под каким бы предлогом нас вышвырнуть. Еще и в газеты заявят, будто мы насильно занимались пропагандой.

Неужели Великая Ложь так прочно одурачила большинство, что у меньшинства нет никакой защиты против его предрассудков? Нет и нет, хоть плачь…

Всю свою жизнь она отдает борьбе, а шансов на победу так мало. Вот если бы хоть раз побывать в Советском Союзе, хоть краем глаза увидеть, как строят социализм, она бы сохранила это впечатление на всю жизнь и никаким потоком лжи не удалось бы его смыть…

— Хейла, а ты не жалеешь, что тебя увезли из Советского Союза?

Хейла чуть отвернулась и пожала плечами.

— Она еще спрашивает! Но там был голод. А мне было одиннадцать лет. Впрочем, будь я взрослой, все равно бы, наверно, уехала. Кто же в Европе не мечтал тогда уехать в Америку? Вдобавок здесь уже жил мой старший брат. А может, мы были просто мешугине, ненормальные… Разве я не рассказывала тебе, как я сюда приехала?

— Нет, не рассказывала.

— Америка представлялась мне раем небесным. Моих иллюзий не развеял даже старый пароход с вонючим трюмом. В Америке, мол, все будет по-другому. Как же, земля обетованная! Ну, ладно. Как-то утром один матрос позвал меня на палубу, увидишь, говорит, Америку. Я пулей вылетела. Как бы это объяснить? Я и сама толком не знаю, чего ждала. Цветущих садов? Дворцов? Нарядных людей, машущих с берега? Что б мне так жить! А Америка — вот она — грязный пустырь… черный от копоти снег… кучи мусора… разбитые деревянные причалы, а на них ржавые машины… деревья без единого листочка… Знаешь, что со мной было? Я разревелась. Слишком уж все оказалось не так. Расхотелось мне в эту Америку. Меня утешают, а я реву. Обещают купить в Америке пирожное. А я все равно реву. И знаешь, что я сделала? Юркнула вниз, схватила в трюме перочинный ножик брата и пырнула себя в ногу.

Лидия ахнула. У нее даже мурашки по коже поползли.

— Не пугайся, я не померла. Но на Эллис-Айленд наотрез отказалась сойти с парохода. Устроила им хорошенькую истерику. Все говорят: смотри, вон статуя Свободы. Я отворачиваюсь. А чиновнику сказала, что американский братец меня ненавидит и бьет смертным боем — так что пусть меня везут обратно в Россию. Ужас, а не ребенок! Представляешь? Как я оказалась на берегу — не помню. Должно быть, на руках снесли. Но чиновники боялись отдавать меня брату — вдруг я говорю правду?

— Бедный братец, — сказала Лидия, еле сдерживая смех.

— Не волнуйся за него, — тряхнула головой Хейла, — сегодня он богатый братец, но в ту пору он был захудалым портняжкой, и, надо думать, я влетела ему в копеечку. Пришлось им с женой раскошелиться на адвоката и доказывать, что раз родители померли, то теперь они мои законные опекуны. Но чиновники продолжают сомневаться — а вдруг бедную Хейлочку будут морить голодом? Тогда моя невестушка мчится обратно в Бронкс, одалживает у кого шубу, у кого драгоценности и возвращается такая расфуфыренная, точно она не порядочная еврейская жена, а последняя шлюха. Когда чиновники на нее вылупились, я поняла — дело мое швах, и пошла с родственничками на берег… Давай смейся! Так мне и надо. Ну и ребеночек я была! И знаешь, нам после этого целый год от еврейской общины покоя не было. Благотворители заявлялись врасплох, прямо к обеду — удостовериться, хорошо ли меня кормят…

Наверху отворилась дверь, и они услышали голос председателя:

— Итак, братья, переходим к следующему вопросу…

Тяжело ступая, Лесли спустился вниз. Лидия сразу догадалась, что он потерпел неудачу.

Женщины встали. Лесли молча поманил их за собой, а когда они вышли на улицу, стал откашливаться.

— No jabon? — то ли спросила, то ли ответила сама себе Хейла. — Не выгорело?!

— Не выгорело, — повторил Лесли. — Я сделал все, что мог, но они испугались, что это их скомпрометирует. Как бы кто не сказал, что они помогают «красным». Мне ужасно жаль.

Вид у него был унылый, и Лидии захотелось, чтобы Хейла его пожалела… по руке, что ли, похлопала… Но Хейла смотрела куда-то мимо, в сторону отеля «Эль-Милагро».

— Ладно, Лес, — сказала она наконец, — вечер не пропал зря. Компания у меня была первый сорт. А тебе, уж так и быть, ставлю тройку — за то, что старался. Когда вернешься на собрание, будь добр, расскажи им старинную притчу про мышей, которые жили в вечном страхе, потому что не могли отважиться нацепить на кошку колокольчик…

— Нет уж, постой, — прервал ее Лесли, и Лидию порадовало, что он умеет сердиться. — Согласись, я старался честно… битый час…

— Хейла, он, правда, старался, — подала голос Лидия. Хейла закрыла им рты ладонями.