Старый шут закон

На этот раз она тоже услышала — надсадный и в то же время глухой крик где-то за домом.

— Никуда не выходи, товарищ, — приказал ей Хэм. — Я посмотрю, что там такое.

Глава 4

Выбывший из строя

С той ночи, как Лео Сивиренс приехал в Реату в товарном вагоне и увидел на улицах толпы вооруженных бандитов, причем эти бандиты едва не арестовали его вместе с батраками, сошедшими на вокзале вместе с ним, он стойко держался. Выпить ему в ту ночь хотелось невыносимо — это желание особенно мучило его во время приступов страха. Ему даже показалось, что начинается белая горячка. Хэм тоже так подумал. Утром они с Хэмом заключили договор: если Хэм когда-нибудь увидит, что Лео поддался слабости, он первым же автобусом отправит его в Коппер-Сити. Лео даже дал ему деньги, чтобы купить билет.

Два дня все шло великолепно. Конечно, руки у него тряслись и по ночам ему снилось, что его все время кто-то угощает виски, но он без отдыха работал, ездил в городскую и в окружную тюрьму беседовать с лицами, подлежащими высылке, и с «участниками бунта», исписывал своими размашистыми закорюками страницу за страницей, тщательно собирал материал, касающийся деятельности обвинения, вплоть до слухов, пытался выяснить, кто будет свидетельствовать в суде против шахтеров. Он посылал заявления в «Лариат», разоблачая намерения властей выслать из города важнейших свидетелей защиты и таким образом избавиться от них, рассказывал всем о юридических шагах, которые намерен предпринять — в частности, потребовать от судьи распоряжения освободить арестованных, наложить ряд запретов, внести залог для освобождения арестованных, хотя средств и юридических прав для подобных действий у него не было.

Формально для участия Лео в деле не было препятствий, ведь он уже много лет практиковал в этом штате. Поэтому те, кто сидел в местных тюрьмах, и женщины, находящиеся под домашним арестом, просили его быть их адвокатом, и это помогло Лео вернуть значительную часть веры в себя.

Он принял доверие этих людей как награду за все, что он сделал для них в прошлом, в особенности когда пытался отстоять их жилища от посягательств Джейка Махони. Уж если на то пошло, Лео знал больше кого бы то ни было о земельных махинациях Джейка, в связи с которыми и началось выселение шахтеров. Поэтому, вернувшись в Реату, он сначала хотел кратко изложить эту сторону дела для сведения двух других защитников. Потом по настоянию Хэма предложил материал Элмеру Парсонсу для «Лариат» — как объяснение истинной подоплеки событий, если она интересует газету.

И хотя факты однозначно подтверждали невиновность арестованных, старая лиса Элмер, к великому изумлению Лео, согласился взять материал.

Однако напечатать его в «Лариат» он не обещал.

— Вы ведь знаете, как трудно у нас что-нибудь втиснуть, — оправдывался он, — места-то совсем нет. Все равно что верблюда через игольное ушко протащить! Но я передам ваш материал в Ассошиэйтед Пресс, и, когда в Идальго будет назначено предварительное слушание, они разошлют его по всему Юго-Западу. Естественно, каждая газета будет решать сама, печатать ей его или нет, но кое-кто поместит обязательно. Ваше имя фигурировать не будет, но ведь вы не для славы старались, верно? И не ради денег. Это у нашего брата газетчика все на корысти держится, а вам важен принцип, идея, так ведь? Стало быть, договорились: вы подаете тему, ориентируясь на Ассошиэйтед Пресс, а материал адресуете лично мне.

И Лео отстукал статью на машинке Джо Старова с пробитой до дыр лентой и сегодня утром отправил по почте Парсонсу.

Да, он много успел провернуть за три дня. А сколько он вообще успел бы, если б не бутылка… Себе-то Лео мог признаться: он был гениальный юрист. В Гарварде, да и не только в Гарварде, ему предсказывали блестящее будущее.

Карьера Лео началась ошеломляюще. Еще до того как он кончил курс, его пригласил к себе секретарем судья округа Гарви Випебл. Знаменитые решения судьи почти все писал Лео. Через несколько лет окружной судья возвысился до звания верховного, но Лео к тому времени уже вырвался из-под его опеки, защищал рабочих и увлеченно штудировал классиков марксизма. Будущее его уже не казалось таким завидным, пророки качали головами, крутили у виска пальцем и спрашивали друг друга, почему такие казусы всегда случаются с самыми умными и самыми талантливыми?

Впрочем, жалели они его искренне. Еретическая идея справедливости, которой он был одержим, оказалась недоступной их пониманию, и они всерьез считали, что лишь душевнобольной будет снова и снова подставлять свою голову под дубинки полицейских, пока им не овладеет страх и он не начнет с криками просыпаться по ночам, а днем прикладываться тайком к бутылке, чтобы прогнать страшные видения. Они не упрекали его за то, что он все больше и больше пристращается к виски, ибо такое случалось и с самыми лучшими из них и многие их близкие друзья пили горькую. Но если они видели, что человек начисто лишен инстинкта самосохранения, его считали явно ненормальным…