Статьи и проповеди. Часть 14 (17.05.2018 – 23.07.2019)

Русь по любви к Богоматери отличается от других народов. В Руси она особая, может, еще по ее «детскости». Русский народ – молодой. Можете себе представить, какова была история у греков на момент принятия христианства? Какая толща веков прошла, и сколько там всего было и не забылось? Мы до сих пор это все изучаем, и голову сломишь на греческой истории. Это все было до Христа, эти все философы, эти все полководцы. Все города построены, все корабли, бороздившие моря – это все было до Христа. И аргонавты, плывущие за руном, тоже до Христа. Какая у них история была богатая!

А у нас что было в это время? Ничего не было. Лес был. Дупло было и пчелы в дупле. Что еще? Медведь ходил, бродил. Где-нибудь какой-нибудь шкурой замотанный наш предок тоже обретался. Незаметно живя среди леса. Лесные люди. Долгие столетья. Или не было никого. Если и были, то следов не оставили.

Поэтому, мы – «детский» народ, народ молодой. И в силу своей детскости мы, поэтому и имеем такую детскую любовь к Божией матери. И молимся Ей. Даже иногда до удивления, люди столько молятся Богородице, сколько Христу не молятся. Столько зовут Ее, сколько Христа не зовут, как будто Она главная. Конечно, Она не главная в этом отношении. Ее слава не в Ней. Слава не в Ней. Сын – Ее слава. Он Ее освятил, Он Ее превознес и преподал Ее «величие сильный». Но хоть нашим людям это все хорошо понятно, но сердце хочет молиться Богоматери, храмы Ей строить, иконы Ей писать. Поэтому у нас так много монастырей и храмов: Рождества Богородицы, Успения Богородицы, Покрова и так далее. И поэтому, повторюсь, хорошо бы встречать этот праздник в одном из таких знатных мест. И места больше, и людей больше, и «красивше», и прочее, прочее.

Но есть некая своя трогательность и в маленьких храмах. В особенности в храмах временных, которые «по нужде» сооружаются. Например, служится Литургия в палате у больного. У нас такого уже нет, потому что нет нужды такой. У нас в каждой больнице большой есть церкви – домовые больничные церкви. А иногда и капитальные, отдельно стоящие. Но вот как, например, митрополит Антоний Сурожский (царство ему Небесное) говорил о себе. Православная паства была маленькая в Англии и разбросана по местам. И просят больного причастить. А больной тот – за триста километров. И день посреди недели. И даров запасных нет. Поэтому, чтобы его причастить, нужно собрать походный чемоданчик и поехать туда, в больницу, например, священнику с псаломщиком с антиминсом с вином, с просфорами, с маленькой чашей. И там, прямо в больничной палате, отслужить литургию ради одного больного человека и тут же его причастить. А иначе причащать не получается.

Есть, конечно, особенная трогательность в таких службах. Когда служат, например, службу в гарнизоне воинском, и среди молящихся одни солдаты, а вместо храма – казарма. Или, например, когда служат литургию на корабле.

Или в бедной хате. Когда начались гонения на христиан на Западной Украине, сколько священников, выгнанных из своих храмов, вынуждены были молиться в своих домах. А поскольку, там, где ты помолишься, там, где литургию служишь, там нельзя уже ни с женой спать, ни гостей принимать, ни чарку выпить, они отделяли одну комнату, в которую никто не входил для обычных житейских дел, и там проводили эти службы. И, если у священника не было чаши, то он брал самый красивый фужер хрустальный, (и как чашу – освящал его), самую красивую серебряную ложку, (как лжицу освящал ее). Только бы антиминс был и была бы пара людей.

Вот так по хатам служили выгнанные священники. Потом, когда они храмы себе новые построили (или старые вернули), они всегда помнили, что у них были такие особые службы, которых ни до, ни после уже не было. Службы – «в хате». И они понимали, что для того, чтобы Христос был рядом, иконостас не нужен. Он не мешает, но, если его нет – это не страшно. Для того, чтобы Христос был рядом, не нужно, чтобы было паникадило. Вот его нет – а Христос есть. Оно не мешает, паникадило, но, если его и нет, то и не страшно, оказывается. Вот, думают порой: «А как это мы будем в доме молиться? Как это?» Допустим, спрашивают: «Вы можете покрестить ребенка? – Могу, я даже могу дома покрестить. – Как это дома? В храме надо. (В храме, опять-таки, и паникадило, и кругом иконы. И то, и се. А дома? Что дома?)» Но ведь, если дома покрестишь, то дома ничуть и не хуже. Дома может быть ничуть не хуже, чем в храме. Даже лучше иногда.

Дом тоже может быть домом молитвы. Вот здесь мы молимся в этой красивой, смиренной, отчасти убогой, для храма не приспособленной обстановке с низким потолком. Мало воздуха. Но все равно это – Церковь. Все равно – здесь Христос.