Степь в крови

– Граф, это бестактно! Я вас еще не познакомила со своим другом. Ротмистр Александр Евгеньевич Минин, – Минин приподнялся с кресла и поклонился. Петлицкая, желая восстановить атмосферу радушия, продолжила: – Ротмистр – герой корпуса генерала Улагая, он сражается с большевиками в калмыцких степях. Теперь же волею случая оказался в Новочеркасске и позволил себе небольшой отдых.

Гутарев почтительно осмотрел выдающуюся мускулатуру Минина, широкие плечи и бледное, пышущее благородством и силой лицо.

– Да, очень лестно, – тихо сказал граф и смущенно потупился.

Зетлинг по-прежнему стоял в дальнем конце гостиной у окна, выходящего на внутренний двор и конюшни. Он осознавал, что именно сейчас, столь нежданно, наступил момент, который и должен во многом определить верность выбранного пути. Гутарев и цель его появления в доме Глебова могли пролить свет на тайну убийства поручика и на гибель посольства. Зетлинг видел, что граф переменился, возмужал и, очевидно, избавился от прежнего легкомыслия. Штабс-капитан не мог решиться ни на один из тех шагов, что предлагало его воображение, и уж было оставил сомнения, предпочитая выждать и, быть может, с течением времени прояснить положение вещей… Но в разговор неожиданно дерзко вмешался Минин:

– А что это, милейший граф, правду говорят о ваших похождениях? Будто видели вас на Малой Атаманской в обществе покойного поручика Глебова?

– Покойного? – Гутарев заметно смутился и покраснел.

«Нет, – подумал Зетлинг, – все так же наивен. Нужно брать на абордаж».

– Я не знал, – точно в забытьи прошептал Гутарев. – Но о каких похождениях вы изволили говорить? Я в стороне от дел. Вы имеете в виду совещание? Так мы переругались с кадетами и трудовиками, и меня изгнали из президиума, – Гутарев развел руками, стараясь изобразить на побледневшем лице невинную гримасу. – Впрочем, ничего нового. В Новочеркасске, как и на всем Белом юге, командование жестоко подавляет всякое свободомыслие, душит основы демократии.

– Вот как! – возмутился Зетлинг. – Кто же виновник этого безобразия?!

– Я полагаю, всем очевидно, что генерал Деникин. По его личному распоряжению подавляются казачьи вольности, закрываются совещания и газеты, неугодные лица лишены всякой возможности действовать.

– Ай-яй-яй, – Минин неодобрительно покачал головой. – И вы попали в черный список? Это возмутительно! Но для вас, любезный граф, я готов порадеть и добиться вашего возвращения к активной общественной деятельности. Как вы смотрите?

Гутарев насторожился и исподлобья взглянул на Минина. Месяцы скитаний и тяжелого труда научили его быть недоверчивым, сторониться людского радушия. Однажды став посмешищем, поддавшись издевке Зетлинга, он больше не намеревался попадать впросак.

– Благодарю, я подумаю. Но, право, нет желания марать руки и связывать свою честь с преступной диктатурой.

Восторженный ответ графа вызвал улыбки на лицах Минина и Зетлинга, но Мария Александровна с грациозностью бывшей светской львицы перевела разговор на незначительные предметы. Гутарев пил вино, ежился в мягком кресле, смеялся и демонстрировал полнейшую беззаботность. Наконец пробило четверть третьего. Петлицкая пригласила к столу, но граф решительно откланялся. Провожаемый хозяйкой в фойе, он запечатлел на ручке Марии Александровны прощальный поцелуй и ушел.

Когда Петлицкая поднялась наверх, в гостиной по-прежнему царила тишина.

– Почему же вы не расспросили его о знакомстве с Глебовым? – с порога поинтересовалась Петлицкая.

Мария Александровна была заинтригована поведением Гутарева, но сама, памятуя строгий наказ Зетлинга, не решалась вмешаться в разговор.

Зетлинг безразлично пожал плечами.

– Маша, я думаю, не по-христиански вынуждать человека лгать. К тому же то самое чувство говорит мне, что далеко не в последний раз столкнулись мы с обломками кораблекрушения. Спешка излишня. Наше оружие – время, и мы будем ждать… Новых сюрпризов.

Глава седьмая, в которой ревность затмевает разум

В Новочеркасск пришел жаркий майский полдень. Раскаленный, пыльный воздух, взбаламученный рыночной сутолокой и нескончаемым движением строевых частей, укрыл город сизой, мерно колыхающейся тучей. Над степью и широким разливом Дона чистым сводом голубела небесная синь. Центр Новочеркасска от Полтавского бульвара до Атаманского сада был запружен публикой. К зданию Войскового госпиталя спешили посетители, легкораненые казаки и добровольцы отдыхали в тени кафе и раскидистых тополей.

Город этот, как и все города, вот-вот освободившиеся от войны и тягот блокады, расцвел буйным и ярким цветом. Площадь перед штабом войск с раннего утра оказалась запружена разношерстной толпой. Здесь были одинокие просители, юнкера гарнизона, казаки, взбалмошные казачки и лотошники.