Степь в крови

Об этом человеке и думал Самсонов по пути домой. Воодушевление первых шагов к задуманному разгрому Красной армии ушло. Князь Мещерский канул в неизвестность, страхи оживали в душе капитана. Его снедал не ужас расстрела или заключения, но оторванность от мира, абсурдность, фантастичность происходящего. Будучи плотью от плоти русского офицерства, он не мог смириться с подчинением Льву Бронштейну или Ивану Кастырченко.

Именно будничное, постылое влекло его на подвиг и на предательство. И капитану суждено было жить во времена, когда грань между первым и вторым стерлась совершенно.

– Сергей Ильич! Беда! – Петревский сбежал навстречу капитану с парадного крыльца. – Она, то бишь женщина эта, которую вы приказали взять с собой, баронесса Таубе, застрелилась! – выпалил Петревский и опрометью с полотенцем через плечо бросился за угол.

Самсонов проводил взглядом ординарца, постоял в задумчивости и, тяжело вздохнув, пошел следом. За углом дома на квадратной, посыпанной гравием площадке толпились люди. Здесь были почти все обитатели близлежащих домов. Дети стояли поодаль, девочки плакали, а мальчики, насупленные и деловитые, радостными возгласами встретили капитана. Перед Самсоновым расступились, и он увидел баронессу. Несчастная лежала на спине, скрестив руки на груди, зажимая пальцами кровоточащую рану. Глаза ее были открыты и неподвижны. Над баронессой склонились дворник Булат и Петревский. В то время как дворник приподнимал баронессу за плечи, Петревский, морща лоб, неуклюже стягивал полотенце на ее груди.

– Юнкер, оставьте, – приказал Самсонов. – Не видите, что она мертва?

Петревский поднял голову и зло посмотрел на Самсонова.

– Но как?!

– Я вам приказал позаботиться об этой женщине. Где она достала оружие? Почему вы позволили ей уйти из дома?

– Я отлучился, – рябое лицо Петревского передернула гримаса обиды и недоумения. – Она застрелилась.

– Я вижу. Булат, а вы что? У юноши припадок, отведите его в дворницкую и приведите в чувство. Она мертва. Позаботьтесь о похоронах.

– Слушаю, барин, – пробасил Булат.

– Расходитесь, господа. Расходитесь. И уведите детей, и без того много крови льется у них на глазах.

Самсонова послушали. Женщины стали расходиться первыми, забирая с собой детей. Вслед направились и офицеры, группами, куря и перебрасываясь редкими фразами.

– Я знал ее мужа, – сказал пожилой, крепко сложенный, с окладистой бородой и усами артиллерист, – барона Таубе. Стойкий был человек. Вам известна его судьба?

– Расстреляли, – сухо ответил Самсонов.

– Пожалуй… – артиллерист хотел еще что-то добавить, но не решился и, перекрестившись, пошел прочь.

Самсонов проследил за тем, как Петревский и Булат подняли тело с земли и отнесли на квартиру Губиных. Анна Семеновна Губина со своей взрослой дочерью Леночкой вызвались омыть тело покойницы и позаботиться о похоронах.

Докурив, капитан сделал выговор пришедшему в себя и стыдливо краснеющему Петревскому, на том удовлетворился и поднялся к себе. В прихожей его встретила экономка Наталья Леонидовна, с белым в лиловых пятнах лицом. Это была женщина пятидесяти с лишком лет. Ее муж, полковник, погиб в мировую войну, и Самсонов приютил вдову с ее семнадцатилетней дочерью Аней.

– Наталья Леонидовна, вы же такого на своем веку повидали, как можно было допустить? – с упреком в голосе начал с порога капитан. – Я понимаю Петревского, взбалмошный мальчишка, все мысли о подвигах да о девичьих кудрях!

И Самсонов, и Наталья Леонидовна знали, что Петревский втайне влюблен в Аню, а Аня втайне влюблена в юнкера, но об этом отчего-то было стыдно говорить обоим.

Наталья Леонидовна все так же мрачно и молча стояла в коридоре, держась ладонью за стену. Самсонов подумал, что упреки излишни, и хотел пройти в комнаты.

– Сергей Ильич, – хриплым шепотом произнесла вдова, когда капитан уже открывал дверь в гостиную, – не вините Петревского. Он ни при чем. Это я дала покойнице пистолет.

– Зачем?

– А вы бы смогли жить после такого? – женщина всхлипнула и, не сдержавшись, зарыдала.

Самсонов помедлил мгновение.

– Вы бы смогли?! – истерично воскликнула Наталья Леонидовна.

– Нет, я бы не смог.

– Вот и я… – она глубоко вздохнула, глотая катящиеся по щекам слезы и, прижав ладонь к губам, замолчала.

– Я думал помочь ей.

– А помогла я.

– Должно, верно. Ее все одно нашли бы и расстреляли. А так мука одна.

Самсонов повернулся и вошел в гостиную.

– Еще, Сергей Ильич, постойте. Я совсем запамятовала, к вам посетитель.

– Посетитель?

Самсонов привык к паломничеству всяческого рода просителей и жалобщиков. Он по мере сил помогал им, но с самых первых дней своей службы в Воронеже строжайше запретил пускать кого-либо постороннего в свою квартиру.

– Да, – Наталья Леонидовна стыдливо покраснела, – я помню ваше указание ограждать… но он очень необычный и настойчив…

– Они все необычные, – раздраженно ответил Самсонов. – Где он?

– Дожидается в кабинете…

– Вы в своем уме?! Вы пустили постороннего человека в мой кабинет?

Самсонов быстро прошел через гостиную и спальню в кабинет.

– Любезный капитан! Милейший! Дражайший! Сергей Ильич! Сколько лет!