Стигал

– Теперь и не пить нельзя. Вот так, – он сам налил себе полстакана самогона, залпом выпил. Закусил квашеной капустой, закурил. Казалось, спиртное его несколько оживило, но веселым он не стал, наоборот, весь ссутулился и печально выдал:

– Видать, мечта всей моей жизни так и не сбудется.

– Какая мечта? – не выдержал я.

– Поехать на Родину, на Кавказ, в Чечню, в родные горы, – он грустным взором посмотрел на свои картины с изображением кавказских гор, на статуэтки орлов. Наверное, он очень хотел это кому-то сказать. По случаю оказался рядом я, и мне кажется, что эти записи отчасти я потому и веду, чтобы хоть как-то поведать людям, в первую очередь чеченцам, о том, что были такие люди, как Зеба, – не сломленные судьбой. И если бы я был хоть немного похож на Зебу, то я бы должен был досконально исследовать его судьбу, тем более что она характерна и показательна, и в назидание надо бы написать о нем отдельную книгу – как воспоминание, как пример, как память. Но я это не смог и не смогу. И у меня есть небольшое, но оправдание – я ведь не исследователь, не ученый, не писатель. И не было у меня по жизни времени и средств, сам пытался выжить и семью прокормить. Даже это не удалось. А надо было, как я, кстати, и хотел, посвятить год-два Зебе, его жизни и судьбе. Не смог, не захотел. А судьба заставила. Я заболел. Говорить не могу, писать начал и Зебу вспомнил. Если бы у меня было какое-то литературное мастерство, то я постарался бы передать жизнь Зебы, как положено, но этого нет и не будет, и поэтому я постараюсь передать так, как это рассказал мне сам Зеба, – лапидарно и без эмоций.

… – Я родился, – начал Зеба, – в Грозном, в 1923 году. Сейчас принято говорить, что мы, чеченцы, спустились с гор лишь с приходом советской власти. На самом деле, это советская власть нас снова в горы и пещеры загнала. И не только нас, а всех, в первую очередь самих русских. Ведь произошла революция, восстание, к власти пришли воры, жулики, отщепенцы, и их поддержала основная масса народа, крепостного народа, мужиков и холопов, у которых достаточно развита психология холопа, если не раба. А цвет и гордость России – интеллигенцию, дворянство, офицерство, в общем, просвещенную элиту стали методично выдворять, прогонять, уничтожать. Дошла очередь и до Чечни. И сейчас навязывают вранье, что, мол, чеченцы сквозь тюрьмы до революции за сохой ходили. Как бы не так, просто из-за всеобщей депортации мы все потеряли, а к примеру, еще в 1923 году мой отец и мои дяди служили в управлении британской нефтяной компании на правах соучредителей, имея в своей собственности целое месторождение нефти. Понятно, что мой отец и его братья попытались отстоять свою собственность, – их в 1924 году истребили. Тогда мой дед забрал нашу мать и троих ее сыновей, в том числе меня, и уехал из Грозного в родовое село, в горы. Но и туда щупальца советской власти приползли. В 1927 году нас, как кулаков, отправили в Сибирь. Я помню, как в пути от болезни умерла наша мать, совсем молодая. На очередной станции, где-то под Оренбургом, настежь раскрылись двери. На улице пурга, мороз, и ледяной, колючий снег хлынул в вагон, а вместе с ним и два солдата. Они просто за ноги схватили мать и как мешок выкинули из вагона. Наш дед что-то им говорил – получил прикладом в челюсть. Мои младшие братья горько плакали. Я уже не плакал, был, так сказать, старший, и мне кажется, что именно тогда мне захотелось быть сильным и смелым, чтобы постоять за близких и себя, чтобы наказать палачей, отомстить за мать.