Стихотворения

Страдание в художественном мире Апухтина — это знак живой жизни. Насыщенное страстями существование ("Кто так устроил, что страсти могучи?") обрекает человека на страдание. Но отсутствие страстей и, следовательно, страдания — признак омертвелой, механистичной жизни.

       Бьются ровно наши груди,       Одиноки вечера…       Что за небо, что за люди,       Что за скучная пора!?

("Глянь, как тускло и бесплодно…")

В описании цепенеющей, исчерпавшей себя жизни появляется у Апухтина образ "живого мертвеца". Он встречался в русской поэзии и ранее. Но показательным оказывается не совпадение, а отличие в толковании образа. Так, если у Полежаева "живой мертвец" — герой, "проклятый небом раздраженным", который противостоит всему земному демоническою силой, то у Апухтина — это человек, утративший земные чувства: способность любить и страдать.

       И опять побреду я живым мертвецом…       Я не знаю, что правдою будет, что сном!

("На Новый год")

Что в поэтическом мире Апухтина противостоит, что может противостоять жестокости жизни, в которой человек обречен на "сомненья, измены, страданья"? Прежде всего — память. Пожалуй, можно говорить об особом типе апухтинских элегий — элегии-воспоминании ("О Боже, как хорош прохладный вечер лета…", "Над связкой писем", "Прости меня, прости!", "Когда в душе мятежной…") У апухтинского лирического героя главное в жизни — счастье, радость, взаимная любовь — обычно в прошлом. Наиболее дорого, близко то, что уже ушло, что отодвинуто временем. Событие или переживание, став прошлым, отделенное временной дистанцией, становится герою Апухтина понятнее и дороже. Так, лирический герой стихотворения "Гремела музыка…", только оказавшись вдали от "нее", оглянувшись, так сказать, на их встречу, которая уже в прошлом, понял (как господин NN, герой тургеневской "Аси") главное:

       О, тут я понял всё, я полюбил глубоко,       Я говорить хотел, но ты была далеко…

Герой Апухтина очень чувствителен к грузу времени: "Я не год пережил, а десятки годов" ("На Новый год"). Но память не подвластна времени, и искусство в этом — ее главный союзник. Об этом прямо сказано в стихотворении "К поэзии":

       Нам припомнятся юные годы,       И пиры золотой старины,       И мечты бескорыстной свободы,       И любви задушевные сны.

       Пой с могучей, неслыханной силой,       Воскреси, воскреси еще раз       Всё, что было нам свято и мило,       Всё, чем жизнь улыбалась для нас!

Одна из главных претензий Апухтина к современной жизни — он судит ее, как правило, не в социальном, а нравственном плане, — в ней недооценивается или даже опошляется высокое искусство. Пример тому — оперетта "Маленький Фауст", в которой гетевская героиня оказывалась кокоткой:

       Наш век таков. — Ему и дела нет.       Что тысячи людей рыдали над тобою,       Что некогда твоею красотою       Был целый край утешен и согрет.

("К Гретхен")

Но и надежды на нравственное возрождение связаны с искусством. Наибольшей силой воздействия из всех видов искусства обладает театр. Об этом — стихотворение "Памяти Мартынова". Искусство великого артиста способно было разбудить души, как говорил Гоголь, "задавленные корой своей земности". {Письмо к Г. И. Высоцкому от 26 июня 1827 г. // Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. [Л.], 1940. Т. 10. С. 98.}

       Все зрители твои: и воин, грудью смелой       Творивший чудеса на скачках и бегах,       И толстый бюрократ с душою очерствелой       В интригах мелких и чинах,       И отрок, и старик… и даже наши дамы,       Так равнодушные к отчизне и к тебе,       Так любящие визг французской модной драмы,

       Так нагло льстящие себе, —       Все поняли они, как тяжко и обидно       Страдает человек в родимом их краю,       И каждому из них вдруг сделалось так стыдно       За жизнь счастливую свою!

Но современный человек так погружен в суетные интересы дня, что даже великое искусство может возродить его душу лишь на "миг один":

       Конечно, завтра же, по-прежнему бездушны,       Начнут они давить всех близких и чужих.       Но хоть на миг один ты, гению послушный,       Нашел остатки сердца в них!