Стихотворения

Мир театра был близок и дорог Апухтину. Об Апухтине — страстном театрале — рассказывали мемуаристы. {См. в частности: Быков П. В. Силуэты далекого прошлого. М.; Л., 1930.} В этих воспоминаниях он предстает не только как внимательный, квалифицированный зритель, но и как человек, реагирующий на представление очень эмоционально, способный буквально разрыдаться на потрясшем его спектакле. Дружба с актерами, участие в любительских спектаклях — все это не могло не отразиться в его творчестве.

Театр — постоянная тема Апухтина, ей посвящен целый ряд его стихотворений: "В театре" ("Часто, наскучив игрой бесталанною…"), "М-me Вольнис", "Мы на сцене играли с тобой…", "Мне было весело вчера на сцене шумной…", "Актеры", "В театре" ("Покинутый тобой, один в толпе бездушной…"), "Публика (Во время представления Росси)". В решении этой темы Апухтин использует традиционное сравнение: жизнь есть театр. Мотив лицедейства, маски, театральной игры объединяет поэзию и прозу Апухтина. Стихотворение "Актеры" построено на уподоблении жизни театру. Но не тому театру, где, как потом скажет Блок, от "истины ходячей" всем станет "больно и светло" ("Балаган"), а театру как лицедейству, когда за внешней праздничностью скрывают убогую и безнравственную суть жизни. Дело для Апухтина не только в том, что маска, игра какой-то роли — признак лицемерия, неискренности. Для писателя не менее важен другой смысл мотива: человек в маске проживает не свою, чужую жизнь.

       Вот вышли молча и дрожим,       Но оправляемся мы скоро       И с чувством роли говорим,

       Украдкой глядя на суфлёра.

("Актеры")

Лирический герой Апухтина больше всего мучается одним — загадкой любви. В лирическом мире Апухтина — это главный вопрос жизни. Недаром известный критик рубежа веков А. Л. Волынский назвал свою статью об Апухтине "Певец любви". {Волынский А. Певец любви // Борьба за идеализм. Спб., 1900. С. 329.}

Любовь у Апухтина таинственна, стихийна и дисгармонична.

       Она меня лишила веры       И вдохновение зажгла,

       Дала мне счастие без меры       И слезы, слезы без числа.

("Любовь")

Очень часто любовь у Апухтина это — говоря тютчевским языком — "поединок роковой". Точнее, Апухтин очень подробно, психологически убедительно раскрывает отношения, которые можно назвать завершившимся поединком, потому что один из двоих (чаще "он", реже "она") оказался в роли побежденного, подчиненного, зависимого:

       Не званная, любовь войдет в твой тихий дом,

       Наполнит дни твои блаженством и слезами       И сделает тебя героем и… рабом.

("Когда в объятиях продажных замирая…")

Апухтин охотно прослеживает развитие чувства, когда зависимость от другого человека оборачивается утратой воли, рабским подчинением. Но даже в этих мучительных и для постороннего глаза унизительных отношениях герой Апухтина может находить и находит радость. Вот удивительное по своей емкости и убедительности выражение этого чувства (на сей раз речь идет о женщине):

       Она отдаст последний грош,       Чтоб быть твоей рабой, служанкой,

       Иль верным псом твоим — Дианкой,       Которую ласкаешь ты и бьешь!

("Письмо")

Может быть, самое существенное в том, что и такая любовь в мире Апухтина не может унизить человека. Любовь у него всегда — знак живой души, души, поднятой над обыденностью. В поэзии Апухтина, как позже у Блока, "только влюбленный имеет право на звание человека" ("Когда вы стоите на моем пути…"). Герой Апухтина, словно чеховская Раневская, всегда "ниже любви", находится в ее власти, беззащитен перед чувством любви, и в этом необходимая мера его человечности. Ни победить, ни избыть такого чувства герой Апухтина не может: "Недуг неизлечим". Одно стихотворение его начинается словами: "Я ее победил, роковую любовь", а заканчивается так:

       Против воли моей, против воли твоей       Ты со мною везде и всегда!

Это любовь-страсть, если вспомнить известную классификацию Стендаля. Чувство, которое живет как бы независимо от человека, от его воли, нравственного чувства. Такую любовь имеет в виду герой повести "Дневник Павлика Дольского", когда говорит: "Если бы действительно существовало царство любви, какое бы это было странное и жестокое царство! Какими бы законами оно управлялось, да и могут ли быть какие-нибудь законы для такой капризной царицы?"