Стихотворения и поэмы

«Ты видишь, Алеша, село на опушке?Идем туда! Умирает наш Вася.Молока ему, может, достанем полкружки…Вася, ты потерпи, не сдавайся…»— «Никого! — говорю я, выглядывая                                                                     из-за омета.Ну, вперед!»Дом стоит. Входим в сенцы.Стучимся.                 «Ну, еще к нам кого там?..Что вы, что вы, тут же вот они — немцы!Вон, идут!»                       Да, идут, это вижу.Трое по улице прогоняют корову.«Шнель!» — кричат и подвигаются ближе.«Уходите подобру-поздорову…»— «Не успеем уйти. Два дня как не ели!»— «Ну, в сарай!..»Улеглись мы на сено.                                      «Теснее, ребята!»А лучи золотыми ножами пронизывают щели.Бабий плач зазвенел за стеною дощатой.«Хальт!» — кричат. Повалили скотину.

Корова ревет и ревет у сарая.К нашей стене пододвигаются спины.Щели потухли, по краям догорая.Ступая по сену, добираюсь до стенки.Что за немцы? Разглядеть бы получше.Кто такие? — Разгляжу хорошенько,пока другой не представится случай.Ага, вот стараются над коровой,закатав рукава.                                              Я сигналю Сереже:«Иди-ка сюда. Вон один там, здоровый!»Ржет сутулый, и сиянье на роже.Хозяйка стоит молчаливо и прямо.Мать ее падает на колени — и сразу:«Пан!» — вскричала.                                       Вася в сено отпрянул,у меня не попадает зуб на зуб.Старуху ногой отшвырнул и рявкнул сутулый.«Как? „Навозные люди“»,—                                                перевел я, бледнея.«Браво, Эгонт!» — немцы ответили гулом.Я поднялся, чтобы было виднее.«Видишь?» — шепчет Сережа.                                                        «Молчите!

Тише, Сережа! Хорошенько вглядись ты.Эгонт! — запомним, ты наш страшный                                                                      учитель!..»Да, так вот они, вот какие фашисты!..Немцы уехали, и хозяйкапринесла молока нам, поставила молча,                   хлеба дала.                                          «Слышишь, Вася, вставай-ка,поднимайся, будем двигаться ночью».Он лежит вниз лицом, как в раздумье тяжелом.Я повернул его:                            «Не сдавайся, Василий…»Не слышит, будто куда-то ушел он.Капельки пота лицо оросили.«Я уйду! — прошептал он. — Ты не должендержать меня».                           — «А куда ты собрался?»Он вздрогнул.                          «Вы тут? Уходите с Сережей.Вы еще можете до наших добраться».— «Без тебя не пойдем, — говорю я, — понятно?»Простонал он:                         «А со мной не дойдете…

Вы идите, — прошептал он невнятно,и горит весь. —                           …Передайте пехоте!..»Мы ходили по улицам,                                 одни — туда,                                 другие — оттуда.Передавали один другому телефон-автомат.Приходили за утренним хлебом,                                                        сдавали посуду,в институте учились строить жилые дома…Жизнь полыхнула прозреньем                                                    тревожным и резкимВ понедельник у военкомата становимся в пары.Год рождения? Двадцать один.                                   Национальность? СоветскийДо свиданья.Не беспокойся, Тамара.«Товарищ командир, вы сказали „Тараканов“?Это я». —                  Я подхожу.                                       «Я здесь».— «В строю отвечайте „я“,                                              не болтайте руками».— «Хорошо».

— «Не „хорошо“, а „есть!“…Собирайтесь! Тут вот мины поставить..Что? Ну да… Двадцать первая осень…Тамара… Не написал ни письма ведь…Эгонт… Эгонт…»«Вася, ты успокойся!»— «Вася, Вася!»                          Но Вася не слышит.Сережа уложил его и накрыл плащ-палаткой.Звезды замерцали сквозь крышу.Рядом Вася, скрученный лихорадкой.Лошадь хрупает сеном, как жестью,где-то телега загромыхала по кочкам.Родина, мы с тобою, мы вместе.Сердце сжалось неподвижным комочком.Рассвет протянул свои щупальца выше.Я раскрываю глаза. Тишина, как на даче.«Вася, Вася!»                        Но Вася не дышит.Не встает он. Не поднимается.                                                         Значит…Мир разноцветный проплывает сквозь слезы.Мы проходим обезлюдевшим полем.Сиротливо нам кивают березы.«Вася! Вася!» — отзывается с болью.