Среди сотен разбитых домовУцелел старый дом в Нюрнберге,Он угрюм, неказист и суров,Только люстры сверкают, как серьги.Ветер узкую дверь распахнул,За углом опрокинулись будки.Четырех государств караулЗдесь сменяется каждые сутки.По утрам — караула развод.Еще улицы тонут в тумане,А уже разводящий идет,И дежурство сдают англичане.Капитан — командиром у них,Постучав по камням каблуками,Он солдат заставляет своихДля чего-то подрыгать ногами.Очень странен подобный обряд…Покричали они по старинке,И повел их унылый солдатПод неспешное пенье волынки.Погляди на него, погляди…Высоченнейший, в юбочке страннойИ с цепочкой свистка на груди,Он идет по дорожке туманной.Ветер треплет флажки на столбах,И сержант, коренастый, кудрявый,С автоматом и с орденом СлавыНеподвижно стоит на часах.Он родился в селе за Окой,Издалече он шел, издалече,И грустит на сторонке чужойПо покинутом милом заречье.Как дороги войны далеки…Как трудны отошедшие годы…Он пешком сюда шел от ОкиИ пришел под угрюмые своды.Лишь воздвигнет рассвет городаНад плывущими вдаль облаками,Нюрнбержцы приходят сюдаИ глядят на сержанта часами.И стоят, с него глаз не сводя,Словно с витязя дедовской сказки…Лиловатые струи дождяТоропливо стекают по каске.Мы легендою станем в веках,Мы в былины войдем, в поговорки,И простреленные гимнастеркиРазместятся в музейных шкафах!1946
2. ГОЛУБАЯ ЛУНА
Начинается вечер — и джаз голосит монотонно,Это — в сердце Баварии — американская зона,И гавайской гитары поет, изловчившись, струнаЗалихватский фокстрот: «Как смешно — голубая луна».А луна в самом деле в разбитое смотрит окно,Лейтенанты шумят в небольшом офицерском кино,Хоть война отошла, но войны они въявь не видали,Без боев, как в прогулке, примчались в баварские далиИ теперь по ночам за столами горланят и пьют,И гавайской гитары пронзительно струны поют,Как и пели тогда, когда мы по пылавшим долинамЛунной ночью в огне наступленье вели под Берлином.Да и что говорить — не подскажет солдату войнаЭтих слов никогда: «Как смешно — голубая луна».1946