Стихотворения и поэмы

Дороги, вечные дороги!Во тьме времен, знать, сами богиВас заплетали, расплетали,Когда узоры жизни ткали.Дороги, вечные дороги!Вы то задумчивы, то строги,То солнцем радуете взоры,То, в мрачные ведя просторы,Среди болот змеясь тоскливых,Несчастьем путнику грозитеИ ночь небытия таитеВ своих запутанных извивах.Немало я узнал скитаний,Счастливых встреч и расставаний.Не раз в грозу и непогоду,Казалось, не было мне ходу,И, глядя на свою дорогу,Я чувствовал порой тревогу.Печаль и горе испыталИ только зависти не зналК тому, кто в час людских страданийБыл чужд мучительных исканий,Кого сомненья не томили,Тяжелым камнем не давилиИ для кого весь белый светЕсть лишь одной тележки след,Кто средь пустых погряз забот,Чей путь к кормушке лишь ведет.Но тот, в ком дух живой таится,Покоем этим не прельстится,Простой, исхоженной, убогойНе будет соблазнен дорогой.Покуда круг не замкнут мой,Я вновь хочу взглянуть назад,Под крыши дорогих мне хат,В тот край, навеки дорогой,Откуда путь я начинал,Где часто в детстве счастье знал.Итак: за землю на початокТри сотни отданы в задаток.Ужель то правда, не мечты,Что из-под гнета выйдешь ты,И панский кнут забудешь скоро,И дни не кончишь под забором?Теперь уж нет пути назад,Все одолеть ты должен, брат!Помехи все убрать спешиИ с тем наследством пореши,Что от отцов тебе досталось:Землицы худородной малость.Крепись, коль все уж решено,И в голове держи одно:Как обернуться тут ловчей,Чтоб все закончить побыстрей.Возьми в дорогу, что посильно,И в банк скорее, прямо в Вильну, —Там справки надо раздобытьИ разрешенье получить.Об этом много говорилиИ ехать дяде присудили.Оделся дядя, как на праздник, —Хоть без затей и штук там разных:Пиджак простого был суконца,И тот весь порыжел от солнца;Рубашка из холстины белой;Шапчонка ж козырем сидела,Хоть и знавалась часто с горем,А сапоги он смазал здором;^{97}На посошке же за плечамиВисела торбочка с кистями, —В ней были хлеб, немного сала,В кармане ж трубка и кресало, —Товарищей вернее нет,Коль табаком набит кисет!Не скажешь, что щеголеват,Но чист, опрятен весь наряд.Вот дядя уж Морги проходитИ долгим взором даль обводит —Идет на луг, на нивы взглянет,

И на душе отрадней станет,И дальше, время не теряя, —Дорога впереди большая.Был занят дядя мыслью сложной:Как сократить расход дорожный,Когда в Столбцы прибудет он,Как за три гривны сесть в вагон.В Столбцах у дяди — друг служака,Вокзальный сторож, Донис Драка.Он с машинистом жил, как с братом,И с кочегаром водку пил,Ему роднёй кондуктор был,Конторщик приходился сватом,С телеграфистами он зналсяИ с дядькой год назад встречался.Подумать только: с этим хватом,Болтая запросто, бывало,Они из одного бокалаУ тетки Гени выпивалиИ вместе оси воровали.Своими увлечен мечтами,Как бы подхваченный волнами,Антось усталости не знает,С холма на холмик знай шагает.Но все ж нет-нет и грустно станет,Как на поля вокруг он взглянет,На этот лес, сырой, туманный,На милый Неман и курганы,На ельник и на груши в поле,Как будто не увидит болеОн образы, картины эти,Родней которых нет на свете.Идет наш дядька, размышляет.Вот он в Сустреновку вступает,Гать переходит и болото.Ложится солнца позолотаНа темные верхушки леса,И ночка сумрачной завесойВ низинах землю укрывает.Ей сны-виденья навевает.Вот пройден лес, и город близко.Туман на озеро лег низко,Вода у мельницы шумит,Машина вдалеке пыхтит,А там, за озером, как струнка,На запад тянется чугунка.Вот переезд, давно знакомый;Правей — вокзальные хоромы.Там все кипит, как в час разрухи.Снуют службисты, словно мухи,Гудят, шумят, как в ульях пчелы,И ходят шумно балаголы,^{98}Каменотесы с молотками,Торговки бегают с лотками,Огни фонарные дрожат,Снуют носильщики, кричат.А дядька трубку набивает,В вокзальный вслушиваясь гам,Как разыскать дружка, гадает.Вдруг слышит крик: «А, брат Антоний!»Глядит: к нему сам Драка ДонисСпешит, кивая головою,Как будто встретился с роднею.«Здорово! — дядька отвечает,Дружка в сторонку подзывает. —Скажи мне, братец, если можно… —При этом дядька осторожноПригнулся к Донису, замялся,Но Донис сразу догадался,Смекнул, в чем смысл его секрета. —Так вот, нельзя ль мне… без билетаЧуток проехать на машине?»«А вот постой, пусть люд отхлынет,Пройдет курьерский, а тем часомМы перемолвимся с Уласом…Спокоен будь: мы все уладим,Хоть на товарный, а посадим».«Так ты, брат Донис, постарайся!»«Уверен будь, не сомневайся:С козами мы на торг успеем».

В минуту эту лютым змеемЛетит курьерский. ЗадрожалиВсе стекла в окнах на вокзале,Казалось — воздух содрогнулся.И в тот же миг народ метнулся,На дядьку вихрем налетел.Антось и ахнуть не успел,Как и его волна людскаяНесла, все крепче зажимая,Как будто кто их испугал.Плечом тут дядька поднажал,Рванулся вбок что было сил,Чуть с ног извозчика не сбилДа пана придавил немножко, —Зато в толпе пробил дорожку.Хоть шума было там немало,Зато кругом просторней стало.Звонок, другой и вскоре третий,И дрогнул поезд, будто чертиЕго сердито всколыхнули,Снопами искры ввысь взметнули,На сто ладов заскрежеталиИ в клубах дыма вдаль умчали.Вокзал пустел, люд разбредался,Один Антось еще слонялся.Болели ноги, сникла сила,А сядет чуть — ко сну клонило.«Ну что, Антоний, рыбу удишь?Уснешь-тебя и не разбудишь,Пойдем-ка лучше выпьем пива!»Друзья уходят торопливо.Сидят за пивом, рассуждают,О прежних встречах вспоминают.А пиво веселит им души,У них краснеют щеки, уши.Был верен слову Драка Донис.И вскоре дядька сел на поезд —В Барановичи до рассветаПриехал мирно без билета.Знать, начал путь он в добрый час:Все гладко шло, как на заказ.С кондуктором хорошим онВ Барановичах повстречался.Тот с ним недолго торговался —Взял деньги, проводил в вагон.И вот, тревожно озираясь,Забился в уголок наш «заяц».Шло утро. Солнышко всходило,В полях пригорки золотило,И серебристой пеленоюТуман повиснул над водою.Вагон битком набит народом,Несется поезд полным ходом,И только пыль он поднимает,Антоний то и знай чихает.Прошел кондуктор и глазамиСуму холщовую с кистямиИскать стал. Дядька в уголкеПритих, зажав суму в руке.Совсем не спал он прошлой ночью,На свет глядеть не в силах очи.А голова сама гуляетИ ритм движенья выбивает:То вниз сползет, то вверх рванется,Туда-сюда она качнетсяИ стукнет в стенку, как шальная,Что с ней, сама не понимая.Так на гулянке молодица,Вина хлебнув, развеселится,Забудет все и в пляс пойдет,Плечами дернет, поведет,Земли не слышит под ногамиИ плещет в такт себе руками.«Легаш», впиваясь в сумку взглядом,Вмиг очутился с дядькой рядом.Толкнул его в плечо рукоюИ подмигнул: мол, шпарь за мною.Поднялся дядька наш проворно,И за кондуктором покорно

(Одна веревка их связала)Идет он, заспанный, усталый.Пройда чрез узкий коридор,Кондуктор шепчет, словно вор:«А ну, сюда залазь сейчас же!Я буду сам стоять на страже.Идет контроль, так ты скрывайся,Сиди молчком, не отзывайся,Не кашляй громко и не стукай!»И с этой мудрою наукойКондуктор дверку открывает,Искусно пломбу он снимает,Засунул гвоздь, ключом знай крутит,А дядьке страх аж очи мутит,Хоть по натуре он не робкийВот наконец дверь грязной «топки»Сумел открыть кондуктор ловко.Втолкнул он дядьку чуть не силойВ глубь этой конуры постылойИ запер там, как в клетке волка.Шагнул Антось, остановился —И белый свет ему закрылся,Стоит, оторопев, бедняга.«Вот удружил, помог бродяга!Чтоб ты пропал с своей норою!. —Гуторит дядька сам с собою. —Куда ж ты, гад, меня засунул!»И в темный угол зло он плюнул.«Ой, что такое? Хлоп паршивый,Ведь мы же здесь!» — в углу пискливыйРаздался голос человечий,Хоть вздрогнули у дядьки плечи,Но скрыть испуг он постарался,На крик спокойно отозвался:«А кто велел тут господинуСвою подставить образину?»Теперь лишь дядьке видно стало,Что «зайцев» в клетке с ним немало.Сердито «зайцы» зашептались,Они давно, знать, тут скрывались.Передний, с красным, злым лицом,Все щеку вытирал платком.Здесь все от копоти лоснилось.Густая пыль вокруг носилась,Одно оконце небольшоеГлядело тускло, как слепое,А теснота — ни стать, ни сесть,С трудом вперед он мог пролезть.В далекий уголок забрался,Там примостился возле печи,Расправил грудь, раздвинул плечи,Вздохнул и закурить собрался.Достал кисет, чубук продул,Так смрадом из него дохнул,Что в тот же миг сосед его,Врага в нем видя своего(Давно на дядьку он надулся),Зашмыгав носом, отвернулся.Но дядьку это не смущает:Табак он в трубку насыпает;Табак был свой, не покупной,И драл он горло, как шальной.И, как Дямежка говорил,По голове дубиной бил.Табак отменный, злой на диво,И не один «знаток» ретивый,Его дымку хлебнувши рьяно,Как будто спирту из стакана,Чихал и кашлял с полчаса,И ошалело тер глаза,Аж пуп с него трещал и рвался.(Он бессарабским назывался,Табак тот дядькин знаменитый.)Как черт был дым его сердитый.Антось огниво достает,Кремнем по звонкой стали бьет,Чирк-чирк — и искорки живые,Словно пылинки золотые,С негромким треском поднялись,На трут богато полились.

Вот дядька трубку в рот берет,Чубук хрипит, пищит, поет,И дым большущими клубамиУ дядьки виснет над усами.Как только трубка разгорелась —Курить давно ему хотелось, —Дал волю он привычке жадной,Затяжкой насладясь изрядной,И дым как из трубы пускает,Дыханье от него спирает.И мух тем дымом доняло,В тревоге бьются о стекло.А «зайцев» кашель забивает. «Ой, фэ! Не выдержать! Спасите!Хоть нашу старость пощадите!»Антоний дым клубит волнамиИ смех скрывает под усами.Но из-за стенки в этот мигКондуктора донесся крик,В дверь застучал он кулаками.«Эй, ты там, слышь, сума с кистями!Сейчас же перестань дымить,Вагон так можно развалить.Твой дым терпеть не стало сил,К нам через дверь он повалил.Вот это дым, аж в пот бросает!Ну, прямо нос тебе срывает!»Контроль прошел. В вагон обратноВпустили «зайцев». Так приятноВ вагоне дядьке показалось:Пред ним равнина расстилаласьПолей, засеянных хлебами;Полоски стройными рядамиАнтосю душу веселили,Своим нарядом взор манилиИ расступались пред машиной,Как кавалеры пред девчинойИль как пред свекром молодицы.Она ж, как вольная орлица,Летит стрелою, грозно дышитИ серым дымом тяжко пышет.И что ни миг — из светлой далиКартины новые вставали.Столбы мелькали верстовые,Дорожки, стежечки кривые,Что средь полей, покрытых рожью,Тянулись ленточкой пригожей;Боры, лесочки возникали,И маковки церквей сверкали.Мелькали станции, селенья,Панов богатые именья.«Какой разгон и ширь какая! —Дивится дядька, размышляя. —Посмотришь — ни конца ни края,Но всей земли простор великийПринадлежит царю-владыке,Первейший он богач на свете,Да только бедны его дети:Едят мякину, мох толченыйИ ездят «зайцами» в вагоне.Имений сколько, боже милый!А всюду бедный люд, унылыйКишит в полях и нищих селах».И вздох приглушенный, тяжелыйГотов с мужицких уст сорваться,На голос мысли отозваться:«Эх, всюду жмет людей нужда!»И вспомнил дядька наш, кудаИ для чего он в путь пустился,И грустью взор его затмился.Что их на новом ждет пути?Как долю лучшую найти?Пока почуешь каплю силы,Банк вымотать сумеет жилыНалогом, гербовым ли сбором, —С ним расквитаешься не скоро,Останешься, быть может, голый.И с этой думой невеселойАнтось наш к Вильне подъезжает,Свою одежду поправляет.