Включаю на волне войны приемник свой…И мне слышны, и мне видныбои у Западной Двины, гул над Москвой…Войной изрытые поля обожжены,орудья тянутся, пыля,и вся контужена земля волной войны.В моей душе – разряд, разряд! Гром батарей…Как поезд, близится снаряд,гудит обвалом Сталинград в душе моей…Трясется в пальцах пулемет… Разряд… разряд…Гастелло огненный полет,и крик Матросова: «Вперед!», и Зои взгляд.Волна контузит, накренит, отбросит в рок,а если встанешь – распрямит,в воронку боя, как магнит, потянет вновь.Не выключай! Все улови! Сумей вместитьи губы раненых в крови,и шепот медсестры: – Живи! – и просьбу: – Пить!Но я тревожусь: слышу все ль в разрядах гроз,персты свои влагая в боль,губами осязая соль прощальных слез?В печах Майданека, в золе тел и берез,в могилах с братьями в земле,на хирургическом столе, ловя наркоз?И не приемник – вся душа сама собой,дыханием бойцов дыша,волнуясь, падая, спеша, – уходит в бой.В селе за Западной Двиной, в углу страны,в воронке, от золы седой,не молкнет принятая мной волна войны…
Долго не спит фронтовое село,небо черно, и тропу замело, зарево запада, школа не заперта,в валенках вальс танцевать тяжело.На топчане замечтал баянисто перезвоне девичьих монист, водочка выпита, стеклышко выбито,ветер сорвал маскировочный лист.Кружится девушка – старший сержанттрудно на холоде руки держать, «юнкерсы» в туче воют тягуче,за горизонтом пожары лежат.Битые окна лицо леденят,девушку в танце ведет лейтенант, истосковался, хочется вальсав мраморном глянце лепных колоннад.(В мраморном зале, у белых колонн,в звоне хрустальном за белым столом, в шелесте кружев кружит и кружит,голову кружит у школьницы он.Десять учительниц смотрят на них,розовый бант, кружевной воротник…) Вдруг – не бывало школьного бала –парень с баяном замолк и поник.Крепкие стены из крупных тесин,за маскировкой – рассветная синь, школа не топлена, пили не допьяна,в гильзе снарядной погас керосин.Вот и расходимся темной тропой,дым фиолетовый встал над трубой; может, не сбудется то, что почудится, –но не забудется вальс фронтовой.