Стихотворения и поэмы

"Из смиренья не пишутся стихотворенья…"^{92}

Из смиренья не пишутся стихотворенья,

И нельзя их писать ни на чье усмотренье.

Говорят, что их можно писать из презренья.

Нет!

Диктует их только прозренье.

1948

Туча^{93}

Сегодня туча приходила,

Но повертелась и ушла —

Ни капельки не проронила

Сквозь тридцать градусов тепла.

Помчались люди вслед за тучей

На мотоциклах и в такси,

Они кричали ей: "Не мучай

И хоть немного ороси!"

Но туча тупо-равнодушно

Сказала всем, кто мчался вслед:

"Вам только потому и душно,

Что на душе покоя нет!"

1948

В цирке^{94}

Была программа интересной,

Оркестр загадочно молчал,

И клоун немо-бессловесный

Лишь кувыркался и пищал.

Плясуньи были как монашки,—

Они скрывали наготу.

Жонглер метал пустые чашки,—

Они разбились на лету.

А тигр,

Чьи полосаты плечи,—

Я думаю, что от бича,—

Вдруг вышел

И по-человечьи

Со мной раскланялся,

Рыча!

1948

"Я вижу твои страданья…"^{95}

Я вижу твои страданья,

И мне самому тяжело.

Я сам обратил вниманье,

Что я причиняю зло.

Возьми и свяжи мне руки

И рот мне зажми. Замолчу.

Ведь я ни страданья, ни муки

Тебе причинить не хочу.

И свяжешь ты руки, но только

Не мне, а себе навсегда.

А зла причинить я нисколько

Тебе не хотел никогда.

1948

"Ты относишься ко мне…"^{96}

Ты относишься ко мне,

Как к полям.

Ты относишься ко мне,

Как к лесам.

Ты относишься ко мне,

Как я сам

Относился бы к волне,

К парусам.

И тебя

Я не виню.

Ты проста.

Так относится к огню

Темнота.

Так относится костер

К темноте.

Так относится простор

К тесноте.

1948

"Завершился листопад…"^{97}

Завершился листопад,

Первый снег упал на крыши.

Но о чем же шелестят

Театральные афиши

На заборе за углом?

Всё же чаще о былом.

Меж дорических колонн

И массивных декораций —

Девять муз и трое граций,

Аполлон…

О великий лицедей,

Для чего скрывать с опаской

Новизну живых идей

Под классическою маской?

Ведь, куда ты ни взгляни,

Это действо всюду длится,

Те же самые одни

Действующие лица:

Я,

Ты,

Он,

Мы,

Вы,

Они!

1948

Балерина^{98}

Ночь шуршит в канаве желтым листом,

Бьет подковой.

Поверяет дворничиху свистом

Участковый.

А девчонка с бантиком над челкой

Тут же вьется,

Меж совком танцует и метелкой

И смеется.

Всё ночами участковый видит

В лунном свете:

"Из девчонки толк, наверно, выйдет:

Быть в балете!"

Дворничиха несколько надменно

Рассмеялась:

"Ну так что же! Ведь и я на сцену

Собиралась".

"На каком же это основанье?"

— "Так вот… Было.

Только высшего образованья

Не хватило!"

"Да, конечно… Если уж учиться —

Надо с детства".

Он уходит. И свистит, как птица,

По соседству.

…Дворничиха выросла в детдоме,

Грубовата.

Дочь родилась в орудийном громе

От солдата.

На войне, уж ясно и понятно,

Убивают.

Этот парень не пришел обратно…

И бывает,

Кое-как метет она дорожки.

Матерится…

А у дочки луч на босоножке

Серебрится.

Ходит баба в час похмелья горький

Туча тучей.

…Будет, будет ваша дочь танцоркой

Самой лучшей!

1948

"В чем убедишь ты стареющих…"^{99}

В чем убедишь ты стареющих,

Завтрашний день забывающих,

Спины на солнышке греющих

И о покое взывающих!

Но не легко собеседовать

С юными, кто не успел еще

Всё на земле унаследовать:

Капища, игрища, зрелища,

Истины обнаженные,

Мысли, уже зарожденные,

Кисти, уже погруженные

В краски, уже разведенные.

Да! Сговориться со старыми

Так же непросто, как с малыми.

Движутся старые с малыми

Будто музейными залами,

Глядя в безумной надменности,

Как на окаменелости,

На золотые от зрелости

Ценности

Современности.

1948

Август^{100}

Я помню

Сдержанную наглость,

Когда, потупив смутный взор,

В свои права вступил он, Август,

Всему и всем наперекор.

И говорит:

"Я был Июлем!"

Он был Июлем, говорит.

Идет он к полным меда ульям,

Багряный лист в венце горит…

Он был Июлем, говорит!

А может быть, он был и Маем,

Плясал, пастушек веселя,

И утверждал, что стала раем

Давным-давно уже Земля.

Быть может!.. Но прекрасно знаем

Став Декабрем, он волчьим стаям

Оставил голые поля,

Под серебристым горностаем

Бич ледянистый шевеля.

И лишь тогда,

Во время стужи,

Оледенившей нам уста,

Мы вспомнили:

"О, почему же

Не различили мы спроста,

Что там,

В листве еще густейшей,

Среди дворцов и базилик

^[82]

,

Возник

Вот этот августейший

Надменный лик?!"

1948

Морское дно^{101}

Я шел ко дну,

Дошел до дна,

Пошел по дну —

И не страшна

Мне никакая глубина!

Я изучил морское дно,

Оно пустынно и темно,

И по нему, объят тоской,

Лишь таракан ползет морской,

Морская там горит звезда,

Морская там шипит змея…

А я?

Я не вернусь туда,

И даже кажется, что я

И не бывал там никогда…

Но бьет о мол

Могучий вал,

Кричит орел,

Скрипит штурвал:

"Бывал! Бывал!

Ты там бывал!

Ты шел ко дну,

Дошел до дна,

Пошел по дну —

И не страшна

Тебе морская глубина.

Ты сам сказал:

"Не утону!""

1948

Март^{102}

Я чую наступленье марта,

Когда отшельник с бородой

В весенней луже видит черта,

А это — месяц молодой.

Когда не в силах подчиниться

Тому, кто властвует над ней,

Воображает ученица,

Что всех наставников умней.

Март поощряет фантазерок,

И потому нигде никто

Мне так не мил и так не дорог,

Как он в распахнутом пальто.

Тот самый март, который, грезясь,

Уже немного и смешон,

Когда любой весенний тезис