Стихотворения, поэмы, трагедия

Белел крутой скалистый скат;

Был тих ночлег овечьих стад;

Был зимний воздух резче, реже...

И Дух отверз уста светил,

И камни, и стада внимали;

Молились пастыри; дышали

Метели богоносных крил.

В служеньи тайном, в вышине;

¹⁹⁰ В прозрачной звездной тишине,

Как бурный дух, носились хоры, —

И возвещал бесплотный клир

Благоволение и мир...

Я жду: вернется полночь эта...

ДУХ

Восстань, мечтатель! Луч рассвета

На гор челе. В седой туман

Окутан Призрак. День раздвинул

Хребтов далеких дымный стан —

И видно море... Срок наш минул.

14. MISSA SOLENNIS^[1], БЕТХОВЕНА{*}

В дни, когда святые тени

Скрылись дале в небеса,

Где ты внял, надзвездный гений,

Их хвалений голоса?

В дни, как верных хор великий,

Разделенный, изнемог,

Их молитв согласны клики

Где подслушал ты, пророк?

У поры ли ты забвенной,

У грядущей ли исторг

Глас надежды неизменной,

Веры мощь, любви восторг?

Но и в оны веки лира

Псалмопевная царя

Не хвалила Агнца Мира,

Столь всевнятно говоря!

Ибо ты в сем громе пирном,

В буре кликов, слез и хвал

Слиться с воинством эфирным

Человечество созвал.

15. ТВОРЧЕСТВО{*}

Ricordati che vivi, e cammina!^[1] Слова Микель-Анджело мрамору «Моисей»

Взыграй, дитя и бог, о ты, кого во сне

Лелеял, привитая, Гений, —

И Ночи пленный сонм, тоскующий о Дне,

Зови на праздник воплощений!

Дай кровь Небытию, дай голос Немоте,

В безликий Хаос ввергни краски

И Жизнь воспламени в роскошной наготе,

В избытке упоенной пляски!

И ликам реющим их имя нареки

Творца безвольным произволом,

И Сокровенное Явленьем облеки,

И Несказанное — Глаголом!

Немое таинство неумолимых уз

Расторгни пением Орфея,

И в обновленный мир простри рукою Муз

Дар Огненосца-Прометея!

Исполнен обликов непрозренных эфир,

И над полуночью лазурной

Светила новые, с бряцаньем стройных лир,

Плывут чрез океан безбурный.

Неведомых морей мятежней хлещет вал

О скал невиданных пределы,

И вторит сладостней таинственный хорал

Вечерним стонам Филомелы.

Есть много солнц в ночи, в деннице — робких грез,

В зефире — тающих созвучий;

В луче луны дрожит дыханье бледных роз,

В речной тростинке — стих певучий.

Неуспокоены, виденья гордых тел,

Блуждая в нимбах, волят плоти:

С титанами горе, Бетховен, ты гремел!

Ты их отронул, Буонарроти!

Уз разрешитель, встань! — и встречной воли полн,

И мрамор жив Пигмалиона,

И Красота встает, дщерь золотая волн,

Из гармонического лона.

Уз разрешитель, встань! — и вод тайник отверст

Ударом творческого гнева,

И в плоть стремится жизнь чрез огнеструйный перст,

И из ребра выходит Ева.

Под иго легкое склони послушный мир,

Ты, кто теней расторг вереи!

Будь новый Демиург! Как Дант или Омир,

Зажги над солнцем Эмпиреи!

Природа — знаменье и тень предвечных дел:

Твой замысел — ей символ равный.

Он есть: он — истина. Прах Фидиев истлел:

Но жив Отец громодержавный!

Сомкнуть творения предгорнее звено

Ждет Человек своей свободы.

Дерзай, Прометиад: тебе свершить дано

Обетование Природы!

Творящей Матери наследник, воззови

Преображение Вселенной,

И на лице земном напечатлей в любви

Свой Идеал богоявленный!

ДИОНИСУ{*}

Как нарицать тебя, Неизрекаемый,

Многих имен и даров?

Звездных водитель хоров,

Ты, кто избыток творишь упоением,

О Преизбыточный, Пресуществителем

Ты наречешься мне!..

16. ВИНОГРАДНИК ДИОНИСА

, , . Himerius^[1]

Виноградник свой обходит, свой первоизбранный, Дионис;

Две жены в одеждах темных — два виноградаря — вслед за ним.

Говорит двум скорбным стражам — двум виноградарям — Дионис:

«Вы берите, Скорбь и Мука, ваш, виноградари, острый нож;

Вы пожните, Скорбь и Мука, мой первоизбранный виноград!

Кровь сберите гроздий рдяных, слезы кистей моих золотых —

Жертву нег в точило скорби, пурпур страданий в точило нег;

Напоите влагой рьяной алых восторгов мой ярый Граль!»

17. АСКЕТ{*}

Аз живу, и вы живи будете. Ев. от Иоанна, XIV, 19

Как возле павшая секира —

Коснулась, — воззрилась Любовь...

Я вспрянул, наг, с подушек пира, —

Наг, обошел пределы мира —

И слышал — стон, и видел — кровь.

И стал я прям, и вопль проклятий

Вознес к Любви... И внял я клич:

«Кто взыщет огнь моих объятий?

Кто разделит страданье братий?» —

И, взвизгнув, плоть ужалил бич.

Как зверь, терзал я плоть в дуброве;

Я стлал ей ложем углей жар:

И чем мой подвиг был суровей,

Тем слаще мука, — тем багровей

Горел Любви святой пожар.

Согбенну старцу, дал мне пленный

Страданий демон свой союз:

Он раздувал мой пыл священный,

Я ж — корибант — царь плоти бренной —

Плясал под звон победных уз.

И с неба спал огонь кровавый,

И в нем, сошед, рекла Любовь:

«Безумен был твой гнев неправый!

Се, для Моей небесной славы

Не молкнет стон и льется кровь!

Я — жертва — жертвенник творила:

Достойны жертв дары мои!

Я мир слезами напоила:

Их сплавит в людях жар горнила

В восторги вечные Любви!

Зане живу — я жизнь воззвала:

Мне ль, не любя, пребыть одной?

О том с живущим Я страдала,