Стихотворения, поэмы, трагедия

Тлеют мутные топазы,

Закружись стихийной пляской

С предзакатным листопадом

И под сумеречной маской

Пой, подобная менадам!

В желто-серой рысьей шкуре,

Увенчавшись хвоей ельной,

Вихревейной взвейся бурей,

Взвейся вьюгой огнехмельной!..

Ты стоишь, на грудь склоняя

Лик духовный — лик страдальный,

Обрывая и роняя

В тень и мглу рукой печальной

Лепестки прощальной розы, —

И в туманные волокна,

Как сквозь ангельские слезы,

Просквозили розой окна —

И потухли... Всё смесилось,

Погасилось в волнах сизых...

Вот — и ты преобразилась

Медленно... В убогих ризах

Мнишься ты в ночи Сивиллой...

Что, седая, ты бормочешь?

Ты грозишь ли мне могилой?

Или миру смерть пророчишь?

Приложила перст молчанья

Ты к устам — и я, сквозь шепот,

Слышу медного скаканья

Заглушённый тяжкий топот...

Замирая, кликом бледным

Кличу я: «Мне страшно, дева,

В этом мороке победном

Медно-скачущего Гнева»...

А Сивилла: «Чу, как тупо

Ударяет медь о плиты...

То о трупы, трупы, трупы

Спотыкаются копыта»...

195. IRIS IN IRIS^[1]{*}

Над севами грады

Голубиные падают.

Над гневами радуги

Любимою радуют

Надеждой оратаев,

Небес соглядатаев.

Я ль пагубным вестницам

Доверюсь, пророчица?

По радужным лестницам

Сойти к вам захочется

Зверям-погубителям,

Царям-опалителям,

Огням-небожителям.

Ирида коварная —

Приспешница Герина,

Владычицы Громовой.

Дугой огнезарною

Година размерена

Гордыни Содомовой.

 Вам радуги кинуты

Не вестью заветною

(Заветы отринуты!) —

Петлей многоцветною.

Повынуты жребии,

Суды напророчены;

И кинут отребия,

Цепом отмолочены.

196. МОЛЧАНИЕ{*}

Л. Д. Зиновьевой-Аннибал

В тайник богатой тишины

От этих кликов и бряцаний,

Подруга чистых созерцаний,

Сойдем — под своды тишины,

Где реют лики прорицаний,

Как радуги в луче луны.

Прильнув к божественным весам

В их час всемирного качанья,

Откроем души голосам

Неизреченного молчанья!

О, соизбранница венчанья,

Доверим крылья небесам!

Души глубоким небесам

Порыв доверим безглагольный!

Есть путь молитве к чудесам,

Сивилла со свечою смольной!

О, предадим порыв безвольный

Души безмолвным небесам!

СОЛНЦЕ ЭММАУСА{*}

197. ПУТЬ В ЭММАУС

День третий рдяные ветрила

К закатным пристаням понес...

В душе — Голгофа и могила,

И спор, и смута, и вопрос...

И, беспощадная, коварно

Везде стоит на страже Ночь, —

А Солнце тонет лучезарно,

Ее не в силах превозмочь...

И неизбежное зияет,

И сердце душит узкий гроб...

И где-то белое сияет,

Над мраком зол, над морем злоб!

И женщин белых восклицанья

В бреду благовестят — про что?..

Но с помаваньем отрицанья,

Качая мглой, встает Ничто...

И Кто-то, странный, по дороге

К нам пристает и говорит

О жертвенном, о мертвом Боге...

И сердце — дышит и горит...

198. SEMPER MORIOR, SEMPER RESURGO^[1]{*}

Н. М. Минскому

Меж мгновеньем и мгновеньем

Бездна темная зияет.

По змеисто-зыбким звеньям

Тухнет свет, и свет сияет

Над струистою могилой.

Сладко, вспыхнув лунной силой,

Вновь тонуть мне в силе темной, —

Малой искрой миг единый

Мреть — и меркнуть — над огромной

Колыбельною пучиной.

Ходит бездной дух-гаситель,

Ходит бездной воскреситель

На божественном приволье...

Погасая, воскресая,

Сладко мне мое безволье

Доверять валам надежным...

Светлой думы полоса я

Над глубоким Невозможным.

199. АТТИКА И ГАЛИЛЕЯ{*}

Двух Дев небесных я видел страны:

Эфир твой, Аттика, твой затвор, Галилея!

Над моим триклинием — Платона платаны.

И в моем вертограде — Назарета лилея.

Я видел храм Девы нерукотворный,

Где долинам Эдема светит ангел Гермона, —

Парфенон златоржавый в кремле Необорной

Пред орлом синекрылым Пентеликона.

И, фиалки сея из обители света,

Мой венок элевсинский веяньем тонким

Ласкала Афина; медуница Гимета

К моим миртам льнула с жужжаньем звонким.

Голубеют заливы пред очами Паллады

За снегами мраморов и маргариток;

В хоровод рыжекосмый соплелись ореады;

Древний мир — священный пожелтелый свиток.

Шлемом солнечным Взбранная Воевода

Наводит отсветную огнезрачность,

Блеща юностью ярою с небосвода:

И пред взорами Чистой — золотая прозрачность.

И в просветных кристаллах излучины сини;

И дриады безумие буйнокудрой

Укротила богиня; и открыты святыни

Ясноокой, и Строгой, и Безмужней, и Мудрой.

И за голою плахой Ареопага

Сребродымная жатва зеленеет елея;

За рудою равниной — как яхонт — влага;

Тополь солнечный блещет и трепещет, белея.

Пред Гиметом пурпурным в неге закатной

Кипарисы рдеют лесного Ардета,

Олеандры Илисса, и пиний пятна

На кургане янтарном Ликабета.

Злато смуглое — дароносицы Эрехтея;

Колос спелый — столпные Пропилеи;

Терем Ники — пенная Левкотея...

Но белее — лилия Галилеи!

Там, далече, где жаждут пальмы Магдалы

В страстной пустыне львиной, под лобзаньем лазури,

Улыбаются озеру пугливые скалы,

И мрежи — в алмазах пролетевшей бури.

И — таинницы рая — разверзли долины

Растворенным наитьям благовонные лона;

И цветы расцветают, как небесные крины;

И колосья клонятся Эздрелона.

Лобный купол круглится, розовея, Фавора;

И лилия утра белее асбеста;

И в блаженную тайну заревого затвора

Неневестная сходит с водоносом Невеста.

ПЕСНИ ИЗ ЛАБИРИНТА

200—205. ПЕСНИ ИЗ ЛАБИРИНТА{*}