Стихотворения, поэмы, трагедия

1 ЗНАКИ

То пело ль младенцу мечтанье?

Но всё я той песни полн...

Мне снится лучей трепетанье,

Шептанье угаданных волн.

Я видел ли в грезе сонной,

Младенцем, живой узор —

Сень тающей сети зеленой,

С ней жидкого золота спор?

Как будто вечерние воды

Набросили зыбкий плен

На бледно-отсветные своды,

На мрамор обветренный стен.

И там, в незримом просторе,

За мшистой оградой плит,

Я чую — на плиты море

Волной золотой пылит...

Чуть шепчет — не шепчет, дышит

И вспомнить, вспомнить велит —

И знаки светом пишет,

И тайну родную сулит.

2 ТИШИНА{*}

С отцом родная сидела;

Молчали она и он,

И в окна ночь глядела...

«Чу, — молвили оба, — звон»...

И мать, наклонясь, мне шепнула:

«Далече — звон... Не дыши!..»

Душа к тишине прильнула,

Душа потонула в тиши...

И слышать я начал безмолвье

(Мне было три весны) —

И сердцу доносит безмолвье

Заветных звонов сны.

3 ПАМЯТЬ

И видел, младенцем, я море

(Я рос от морей вдали):

Белели на тусклом море

В мерцающей мгле корабли.

И кто-то гладь голубую

Показывал мне из окна —

И вещей душой я тоскую

По чарам живого сна...

И видел я робких оленей

У черной воды ложбин.

О, темный рост поколений!

О, тайный сев судьбин!

4 ИГРЫ

 Мой луг замыкали своды

Источенных мраморных дуг...

Часы ль там играл я — иль годы —

Средь бабочек, легких подруг?

И там, под сенью узорной,

Сидели отец и мать.

Далось мне рукой проворной

Крылатый луч поймать.

И к ним я пришел, богатый, —

Поведать новую быль...

Серела в руке разжатой,

Как в урне могильной, — пыль.

Отец и мать глядели:

Немой ли то был укор?

Отец и мать глядели:

Тускнел неподвижный взор...

И старая скорбь мне снится,

И хлынет в слезах из очей...

А в темное сердце стучится

Порханье живых лучей.

5 СЕСТРА{*}

Из аметистных волн —

Детей — нас выплыло много.

Чернел колыбельный челн.

Белела звезда отрады

Над жемчугом утра вдали.

Мы ждали у серой ограды...

И все предо мной вошли.

И я в притвор глубокий

Ступил — и вот — Сестра.

Не знал я сестры светлоокой:

Но то была — Сестра.

И жалостно так возрыдала,

И молвила мне: «Не забудь!

Тебя я давно поджидала:

Мой дар возьми в свой путь».

И нити клуб волокнистый —

Воздушней, чем может спрясти

Луна из мглы волнистой, —

Дала и шепнула: «Прости!

До тесной прости колыбели,

До тесного в дугах двора, —

Прости до заветной цели,

Прости до всего, что — вчера»...

6 В ОБЛАКАХ

Ночь пряжу прядет из волокон

Пронизанной светом волны.

И в кружево облачных окон

Глядят голубые сны.

И в трещинах куполов тлеет

Зенит надлунных слав;

И в тусклых колодцах белеет

Глубоких морей расплав.

В даль тихо плывущих чертогов

Уводит светлая нить —

Та нить, что у тайных порогов

Сестра мне дала хранить.

Как звон струны заунывной,

В затвор из затвора ведет,

Мерцая, луч прерывный, —

И пряха Ночь прядет.

 И, рея в призраках зданий,

Кочует душа, чутка

К призывам сквозящих свиданий,

За нитью живой мотка.

Кочует средь кладбищ сонных

И реет под сень и столпы,

Где жатвы коленопреклонных,

Где пляска свивает толпы, —

На овчие паствы безбрежиий

И в шаткий под инеем лес,

Сплетеньем разостланных мрежей,

По замкам глухим небес.

И путь окрыленный долог:

Но Тайной — мне ль изменить?

Из полога в облачный полог

Бежит, мелькая, нить...

И вдруг из глуби черной

Зигзаг ледяной возник:

Увижу ль с кручи горной

Разоблаченный лик?

Сугробы последней поляны

Алмазный застлали восклон...

Сквозят и тают туманы —

И тает, сквозя, мой сон...

ПОВЕЧЕРИЕ{*}

† Л. Д. Зиновьевой-Аннибал

(Загорье, Могил. г., 1907, июнь — октябрь)

206. ЗАГОРЬЕ

Здесь тихая душа затаена в дубравах

И зыблет колыбель растительного сна,

Льнет лаской золота к волне зеленой льна

И ленью смольного в медвяных льется травах.

И в грустную лазурь глядит, осветлена, —

И медлит день тонуть в сияющих расплавах,

И медлит ворожить на дремлющих купавах

Над отуманенной зеркальностью луна.

Здесь дышится легко, и чается спокойно,

И ясно грезится, и всё что в быстрине

Мятущейся мечты нестрого и нестройно,

Трезвится, умирясь в душевной глубине,

И, как молчальник-лес под лиственною схимой,

Безмолвствует с душой земли моей родимой.

207. НИВА{*}

В поле гостьей запоздалой,

Как Церера в ризе алой,

Ты сбираешь васильки;

С их душою одичалой

Говоришь душой усталой;

Вяжешь детские венки.

 Вязью темно-голубою

С поздней, огненной судьбою

Золотые вяжешь дни;

И над бездной роковою

Этой жертвой полевою

Оживляются они, —

Дни, когда в душе проснулось

Всё, в чем сердце обманулось,

Что вернулось сердцу вновь...

Всё, в чем сердце обманулось,

Ярче сердцу улыбнулось —

Небо, нива и любовь.

И над щедрою могилой

Не Церерою унылой

Ты о дочери грустишь:

День исходит алой силой,

Весть любви в лазури милой,

Золотая в ниве тишь.

208. КРИНИЦА{*}

Чисты воды ключевые,

Родники — струи живые;

В темном лесе — студенец.

В тихой сеннице прохлада;

Над криницею лампада

Золотит Христов венец.

В райском поле — огородец,

Цвет лазоревый — колодец.

Говорит с душой Христос:

«Наклонися у криницы,

Зачерпни Моей водицы

Полон емкий водонос».

209. ПОКРОВ{*}

Твоя ль голубая завеса,

Жена, чье дыханье — Отрада,

Вершины зеленого леса,

Яблони сада

Застлала пред взором, омытым