Стюардесса

— Дед Пихто. — Динка одернула юбку. — Скажи, ну чем эта Наташка лучше? Чем? Почему на меня наплевать, а на нее нет?

— Так у них ведь сколько лет любовь, — вздохнула Танька.

— А у нас что? — в упор глянула на нее Динка.

Бесхитростная Танька покраснела так, что даже конопушек стало не различить.

— Ну у вас тоже, конечно, но…

— Ладно, не финти, — махнула рукой Динка. — Я сама в курсе, что ко мне нельзя относиться серьезно.

— Почему?

— Потому что со мной мужикам легко, а они по жизни легких путей не ищут, — хмыкнула Динка. — Им нужно героически преодолевать трудности, их нужно мучить и динамить, вот тогда они ценят достигнутое. А так…

Танька посмотрела на нее с милой, беззаботной улыбочкой. Потом уголки рта у нее стали постепенно кривиться, опускаться, а по щекам потекли слезы.

— Ага, ты права… — Танька все пыталась рассмеяться. — Со мной тоже все просто, без проблем… Я не люблю создавать проблемы…

— Я тоже. — Динка обняла подружку и ласково погладила по рыжим кудряшкам. — Не реви. Мы с тобой сильные. Ну-ка сделай так: «Чи-и-и-з».

— Чи-и-и-з, — послушно выдохнула Танька, и обе улыбнулись.

Глава 24

Олег Петрович следил за курсом, а рука сама тянулась к внутреннему нагрудному карману. В нем лежало письмо, которое он получил сегодня утром. Конверт был надписан округлым детским почерком, а в графе отправителя значилось: Васина Е. О.

Ленка… Почему-то он подумал о ней с нежностью. Даже руки задрожали, когда вскрывал конверт. В нем было что-то твердое, на ощупь похожее на фотографию.

И точно. Непослушные пальцы вытянули глянцевое фото, на котором стояли, обнявшись, мальчик и девушка.

Олег Петрович так долго смотрел на фото, что даже позабыл о том, что есть еще и письмо. Снимок, судя по всему, был недавний, на заднем плане деревья отливали золотом и багрянцем, а на детях были свитера и джинсы.

Васин придирчиво оглядел их одежду: ничего, аккуратные, одеты по моде.

Он сосредоточился на мелочах, подсознательно стараясь не рассматривать лица детей. Потом бросил быстрый взгляд — и словно приклеился к фото.

У Артемки был характерный васинский прищур. Тонкие губы сжаты, брови нахмурены. Он смотрел в объектив с вызовом, словно делал одолжение. Весь вид его говорил: ну вот я встал, щелкайте поскорей и отцепитесь!

Ленка была худой и долговязой. Даже сквозь свитер и джинсы было видно, какие у нее тонкие руки и ноги. Лицо тоже было худым, вытянутым, прямые каштановые волосы свисали вдоль щек. Глаза Алкины, огромные, в пол-лица. Но не задорные и кокетливые, как у матери, а наоборот. В них Васин увидел такую недетскую печаль, что ему вдруг стало стыдно.

Он быстро отвел взгляд и развернул тетрадный листок. Буквы прыгали перед глазами и с трудом складывались в слова. Олег Петрович выхватывал их из контекста спонтанно, вразброс и никак не мог уловить общий смысл.

«…Папа… решила написать… хочу знать правду… так нельзя… если мы не нужны… скучаем… не станем навязываться…»

Васин помотал головой: что-то плохо стало видно, буквы расплываются. Он даже не понял, что это слезы мешают, машинально отер их и стал читать дальше.

Ленка писала, что мать не знает о том, что они решили связаться с отцом. А они разыскали его адрес по компьютерной справочной. Артемка маленький, он не понимает, а ей обидно, что папа не хочет с ней общаться…

Чуткая Ленка шестым чувством уловила, что в письме не стоит упоминать о матери, писала так, словно они с Артемкой были одни. И от этого старательного умолчания Васину вдруг ужасно захотелось знать, а как там Алка? Одна живет или нашла кого? Так же порхает или остепенилась? Ведь десять лет прошло, не девочка уже, сорок стукнуло.

Ему мучительно захотелось увидеть Алку. Но старые обиды вновь всколыхнулись, поднялись со дна души, и Олег Петрович отогнал эту крамольную мысль.

Нет, Алка недостойна того, чтоб о ней жалеть. Вот дети… Дети ни в чем не виноваты, и своей вины перед ними он не чувствовал. Ведь алименты отсылались исправно, — значит, свой отцовский долг он выполнял. И ничего странного не будет, если он решит их навестить, посмотреть, как живут, не нуждаются ли в чем, да и проверить заодно, как исполняет свой материнский долг Алка.

Да, как только вернется из рейса, надо будет съездить в Домодедово… Олег Петрович прикрыл глаза и вдруг отчетливо представил себе их двухкомнатную квартиру в авиагородке на Взлетной. Все те же обои в розовый цветочек… он еще возмущался тогда пошлостью Алкиного вкуса, а она из вредности все же поклеила их в большой комнате… Впрочем, за прошедшие десять лет она наверняка уже сделала ремонт и заменила обои в розочки…

Игорь Игоревич то и дело возвращался мыслями в прошлое. Похоже, сегодня у всего экипажа было похожее настроение. Этакий день воспоминаний и самокопаний. Наверное, что-то в том небе, в котором они летели, настроило всех на одну волну.

Он вспоминал, как Ира поцеловала его перед взлетом, когда он проходил по салону в кабину. Она подлизывалась, а он хмурился оттого, что она с утра торчала в ванной невозможно долго, так что он едва успел побриться. И из-за нее они чуть не опоздали на работу…