Сторрам

Лето

День за днём, от вечера до вечера, от выдачи до выдачи.

Забот да хлопот и так хватает. Гаор работал в гараже, бегал по всяким поручениям: шило в заднице у Гархема явно никуда не делось – учил Махотку, делал разминку, а в выходные крутился на турнике. А в голове крутилась дурацкая, слышанная давным-давно в училищном детстве песенка, вернее одна строчка из неё: «…Ты к сердцу только никого не допускай…» И Старший ему объяснял, и, оказывается, ещё, аггелы знают, когда ему даже спели, а он… допустил. Кису, смешную зеленоглазую девчонку, что дразнила его теперь понятной дразнилкой про рыжего-конопатого, дважды подвернулась под руку, когда его как сила какая-то швыряла на всякие сумасбродства, и стала его сестрёнкой. Да, он всякое видел, терял и приятелей, и друзей, и, случалось, терял по-страшному, так, что Кисиной смерти они, пожалуй, и позавидовать могли, и потерял Седого, именно так, как говорил Старший – на торгах, но… но вот эта смерть как-то слишком ударила его. Может, и потому, что одно дело мужчина на войне, даже пацан-новобранец в своем первом бою, и совсем другое дело – женщина, девчонка. С женщинами у него вообще как-то странно складывалось всегда, хотя внешне всё было как у всех, как положено. И папку он свою забросил, вечером теперь ложился и сразу засыпал. А всё остальное… как у всех, как положено…

Гаор сидел на койке Ворона и играл с ним в шахматы. Доска та же, а фигуры он вырезал из пайковой пачки от сигарет. В шашки теперь играли многие, но шахматы показались слишком сложными, и потому болельщиков было немного. Ворон оказался неожиданно сильным игроком. И сейчас он не только играл, но и, пока Гаор обдумывал свой ход, рассказывал Юриле, которого это почему-то очень интересовало, о налоговой системе. Что это такое, какие налоги бывают, и как от них уходить, чтобы не вышло нарушения законов.

– Если ты такой умный, – не выдержал Гаор, – то почему… – и запнулся, увидев вдруг интересную комбинацию.

– Такой бедный? – усмехнулся Ворон. – Если ты думаешь атаковать левого ферзя, то получишь мат через три хода.

– Почему?

– Потому что этот вариант известен уже лет сто пятьдесят, а ты играешь только головой, а не знаниями.

– Умыли тебя, Рыжий, – хохотнул Мастак, так же интересовавшийся шахматами.

– Умыли, – согласился с очевидным Гаор. – Но я о другом. Если ты такой умный и так всё знаешь, то, как здесь оказался?

– Перекупили, – спокойно ответил Ворон, – мой прежний хозяин задолжал Сторраму и расплатился мной, хотя очень жалел об этом.

– А ты жалеешь?

– Что попал сюда? Нет, – Ворон усмехнулся. – У меня на родине говорят, что, когда ни помирать, всё равно день терять. Ходи давай, а то до отбоя не успеем.

– Там тебе было лучше?

– На пятом хозяине поймёшь, что разница непринципиальна.

Гаор сделал ход. Ворон удовлетворённо кивнул, переставил свою пешку и улыбнулся.

– Считай, мат тебе в четыре хода. Что у тебя оригинально, то неправильно, а что правильно, то неоригинально.

– Как-как? – переспросил Мастак, – Это ты чего загнул?

Гаор огорчённо кивнул и смешал фигуры. Выиграть у Ворона удавалось нечасто, вернее совсем не удавалось, а в училище он ведь считался сильным игроком. Наверное, просто за пять лет фронта и два года дембеля разучился, перезабыл многое. Он как-то так и сказал Ворону после очередного проигрыша. Тот пожал плечами.

– Если тебе так приятнее, считай, что дело в этом, а по правде…

– Ну?

– Скорее всего, там был просто общий низкий уровень, вот ты и выделялся. Остальные знали теорию ещё хуже тебя.

– Ты был сильным шахматистом?

– Да, – просто ответил Ворон и улыбнулся своей обычной, насмехающейся над самим собой улыбкой, – это меня и погубило. Я решил, что жизнь – это шахматы.

– А что она? – заинтересовался как всегда наблюдавший за их игрой Мастак.

– «Две дюжины без трёх» с тюремным шулером, – ответил Ворон и насмешливо посмотрел на Гаора. – Ты никогда не играл «на так» или «на интерес»?

– Нет, – ответно усмехнулся Гаор, – но, что на кону в такой игре, знаю.

– И как в ней соблюдают правила, тоже знаешь? – Ворон переставил ферзя и встал. – Мне мат в три хода. Молодец.

Странно, но, забросив папку, Гаор зачем-то, сам не понимая зачем, продолжал выспрашивать, наводить на интересовавшие его раньше темы. Будто и впрямь чьё-то задание выполнял.

Лето, 3-4 декады

А время шло, незаметно, от вечера до вечера, от выдачи до выдачи. Дни всё длиннее, близился летний солнцеворот. И опять пошли разговоры о близком празднике. И ему объясняли, что опять: работáем полдня, потом выдача с дополнительной пачкой сигарет, а дальше, дальше не только целый день свободный, но и ночь.

– Это как? – не понял Гаор.

– На ночь не запирают.

– Камеры? Как на Новый год?

– Не, паря, наружные. На всю ночь выход свободный. Понимашь?

– И светло совсем, фонари не включают, только по ограде, если тучи будут.

– Так что по всему двору гуляем.

– Только к ограде нельзя.

– А нам туды и не надоть! – хохотнул Тарпан.

Но его не поддержали.

– А ну заткнись!

– Не звони раньше времени.

– Ещё накличешь.