Страх и сомнение

— Тут, конечно, что-то новое изобрести сложно, — согласился Вася, — начнём с того, что товарно-денежные отношения были, есть и будут безальтернативной формой обмена. Социализм можно построить в отдельно взятой деревне, но не больше. А капитализм прожил дольше всех, велика вероятность, что он вновь станет основополагающим фундаментом новой системы.

— Тебе не кажется, что Всевышним заложена гибель животных, циклов и систем? Как бы люди ни старались, они не откроют формулу вечной жизни. Как не найдут вечно стабильной системы. И не станут богами во плоти. Смерть есть такое же естественное явление, как и рождение, — падре сделал ловкий ход и усмехнулся, — и главный порок рода человеческого, это алчность. Уж я точно знаю. И алчность эта выражается во всём. Я хочу быть богаче всех, иметь не одну мисс Мира, а всех сразу. Хочу, чтобы мне поклонялся не один народ, а весь мир. Хочу пить кровь, закусывая душами.

— Тут я, пожалуй, соглашусь, — кивнул Вася, раздумывая над следующим ходом, — алчность порождает войны и потрясения. Даже Европа со своей внешней человечностью, изнутри страшна и карикатурна. МВФ, Евросоюз… Все дают взаймы слабым странам, чтобы поиметь их экономики и выбросить на помойку. Взращиваются кластеры экономических убийц, пишутся диссертации о пользе жизни взаймы и придумываются мифические поводы влезть в любую страну, не угодную ссудному проценту. И люди принимают правила игры, так как мозги их давно промыты прессой и властями.

— Хочешь использовать такой же подход?

— Стараюсь подражать великим.

— Невелико величие перенимать дурные привычки, — заметил Альберт, — с кем собираешься строить песочницу?

— Пока особо не с кем, — вздохнул Вася, — сакральную жертву мы уже сделали вечным владыкой, главное, теперь, чтобы с ума не сошёл и не сотворил каких-нибудь глупостей. С остальными депутатами сложнее, деньги их за рубежом, так что вряд ли можно называть их своими политиками. Другой вопрос, смогут ли они взять на себя ответственность, действовать без бумажки, не прячась за занавесками спортсменов и актёров, получивших должности для прикрытия их глупостей… Вряд ли триста спартанцев смогли бы наладить экономику и выстроить внешние деловые и торговые связи.

Они оба рассмеялись, хотя смех Васи был ироничным.

— Ну, они там сверхлюди, — продолжил Альберт, — разбираются во всех областях одинаково. Сегодня ты министр здравоохранения, завтра спорта, послезавтра образования. Вот только уровень, как бы это сказать, слабоват, что ли… Если не сказать ничтожен.

Вася пожал плечами. Подобное можно было отнести к нему.

— Деньги не мера здравомыслия, — сказал он, — труба качает, люди живут. Много ума не надо. Посмотрим, как зазвучит их песня, когда трубные доходы упадут, а накопленный кэш обесценится. И золото не вернут, собственным закромам же не доверяем.

— На гадь, где живёшь, не бери больше, чем откусишь, — падре сделал пару ходов и Вася вновь оказался в критической ситуации, — думайте, друг мой, думайте… Времени у вас осталось не так уж и много.

Через десять минут Вася остался за столом один. Что на этот раз он сделал или чего не сделал, чтобы выиграть? Мадам, будто призрак, появилась у стола и указала на выход. Вася повиновался и покинул шашечный клуб.

— Как-то всё неправильно, — думал он, шаркая по улице, — где же выход из лабиринта.

Проходя мимо стрипклуба, Вася увидел знакомую машину.

— Дворянинов, сука, прохлаждается, — разозлился он, подбегая к двери.

Вася прошёл охрану и тут же заприметил знакомое лицо. В объятиях нескольких глянцевых девушек. Довольный, будто кот, угодивший в сметану.

— Хорошо ты о завтрашнем дне думаешь! — крикнул Вася, хватая того за шкирку, будто нерадивого школьника, — ладно эти несчастные вокруг ничего не понимают, но ты то, ты то, — он потащил его к выходу, но пьяный Дворянинов засопротивлялся.

— Василич, ты чего, — запротестовал он, упираясь копытами, будто свинья, идущая на бойню, — объясни, что происходит.

Вася отпустил руку и Дворянинов по инерции шмякнулся спиной на пол.

— Да ничего не происходит, — устало пробормотал он, опустошая бокал шампанского с ближайшего столика, — сдохнем мы, Дворянинов, так и не поняв причины и следствия…

Он покинул клуб под недоумевающие взгляды персонала и посетителей. Купив в ближайшем ларьке бутылку водки, он бесцельно побрёл по улицам. Опустошив её, он взял вторую… потом, кажется, третью. Он уже не понимал, что происходит. Мир плыл перед глазами, эпохи сменялись эпохами, миры перетекали из одного в другой, будто мыльные пузыри…

Очнулся он посреди мусорных баков. Без документов, бумажника и телефона. Со спущенными штанами. Страшно болела голова, ещё больше задница.

— Неплохое наказание, чёрт поганый, — буркнул он, поднимаясь вдоль стенки. — Пидарасы, ладно, хоть ключи оставили.