Страна падонкаф

Им было только по пятнадцать лет, а по шестнадцать не будет никогда. Жизнь закончилась…

Эпилог

Вторник, двадцатое июня

Убийца хлопотал на кухне. Готовил себе утренний кофе. Настроение было на пять баллов. По ходу дела он громко декламировал Бодлера:

Отвергнут всеми навсегда,

Я стал души своей вампиром,Всегда смеясь над целым миром,Не улыбаясь никогда[4]

Чайник засвистел. Готово! Убийца налил горячий, крепчайший кофе в маленькую фарфоровую чашечку — подарок матери к совершеннолетию, — добавил сливок, положил три кусочка рафинада, размешал ложечкой. Попробовал. Самое то! И вкус, и цвет… С чашечкой в руке сел перед телевизором. Включил. Новости.

«Результаты экспертизы ДНК показали, что Алексей Лябин, сознавшийся в убийстве троих несовершеннолетних девочек в Мухачинске, не имеет отношения к этому преступлению, сообщил нам в четверг источник в правоохранительных органах. Алексея Лябина задержали в конце мая в Мухачинске, после чего он написал явку с повинной и признался в убийстве детей. В середине июня источник в управлении Следственного комитета по Мухачинской области сообщил, что подозрения с Лябина были сняты».

«Результаты проведенной экспертизы ДНК показали, что Лябин не имеет отношения к убийствам. Установить его причастность к преступлениям не удалось», — сказал наш собеседник. Он добавил, что пока задержанных по подозрению у следствия нет, розыск преступника продолжается».

Книга вторая

Белые шнурки

Что это за фашизм, который растаял, как снег?

А. Гитлер

Пролог

Вторник, двадцать второе августа того же года

Интерлюдия

Витас с удовольствием уплетал бешбармак. Мама его готовила отменно. В Мухачинске вообще царствовала азиатская кухня. Еще бы! Урал — опорный край державы! С одной стороны Казахстан, с другой — Башкортостан. А между двух «станов» зажата завоеванная бешбармаком территория — Мухачинск.

Витас, вместе с остальными мухачинцами, ничего не имел против бешбармака, хотя и считал себя нацистом. Всякие там «расовый антагонизм, расовая гигиена, чистота крови». Против толерастов, космополитов и русофобов! Но идея нацистская — одно дело, а бешбармак — совсем другое. Ведь одними идеями сыт не будешь.

Витас одобрительно осмотрел стол. В центре на блюде лежали готовые сочни — небольшие квадраты тонкого теста, — обложенные вокруг вареным картофелем. В середине блюда солидной горкой возвышалось мясо, разрезанное на куски. Вся эта красотища была полита ароматной подливкой и посыпана зеленью. Бешбармак — «пять пальцев». В переводе. Но не в смысле «кукиш вам, а не закусь!», а в смысле «пальчики оближешь!»

В это самое время тридцатью метрами ниже и пятьюдесятью метрами левее пожилой жэковский дворник Амир собирал мусор, некрасиво раскиданный бомжами вокруг помойных баков. Дворник был настроен решительно. Непоколебимо. Он не собирался уступать поганым отходам ни пяди дворовой территории. Бомжи завели моду по утрам вытаскивать из ржавых баков пакеты с мусором и проверять, не найдется ли в них чего-нибудь полезного. Совсем страх потеряли! Амира это напрягало. Он был добрым мусульманином и только поэтому не использовал незначительный бранный лексикон родного языка. Аллах не велел ругаться.

— Люди в массе своей, конечно, бараны. Это печально, — философически думал он про себя (по-таджикски), уверенно управляя своим основным оборудованием: метлой и лопатой.

Амир сгреб распотрошенный целлофановый мешочек и свалил отвратительно пахнущую кучку в бак. Картофельные очистки, яблочная кожура, луковая шелуха, колбасные ошурки, какая-то слизь. Вонизм. Осмотрел поле боя. Оставалось много. Смердящие трупы кухонной резни.

Из крайнего бака с помятых изорванных портретов строго смотрели вдаль коммунистические вожди. Ленин, Брежнев, Андропов, Горбачев, кто-то еще рангом помельче. Амир опасливо вайкнул. Раньше за такое могли и в КГБ посадить. Он постарался затолкать вождей поглубже в мусорку. Никак. Лидерам светлого прошлого мешал большой полиэтиленовый сверток с чем-то круглым. Амир набрал в легкие побольше воздуха, задержал дыхание и вытащил сверток из бака. Он не удержал скользкую штуковину, и она упала. Полиэтиленовая пленка развернулась. Волна смрада.

— Ну ни фига себе, сказала я себе! — растерянно произнес Амир уже вслух (по-русски).

Теперь у него под ногами лежала полусгнившая человеческая голова с остатками светлых волос на той половине, где сохранилась кожа.

Возможно, аппетит у Витаса совершенно бы пропал, если бы он подошел к окну и посмотрел во двор. Там, возле помойных баков, согнувшись пополам, дворник Амир безостановочно и шумно опустошал свой желудок.

Среда, двадцать третье августа